– Ух, какая экспрессия! Ты мне такой нравишься, Вита.

– А мне пофиг! Глаза бы мои тебя не видели, Тагиров! Надеюсь, ты предоставишь мне уединение, раз уж я стала пленницей в этом доме, и не будешь мозолить глаза.

– Я слишком занят, чтобы развлекать тебя, уж прости, дорогая, – ухмыляется он.

Очередное напоминание о моем месте в его жизни. Вот только меня это не задевает больше так, как раньше. Я действительно хочу находиться как можно дальше от него, поэтому спешу уйти.

Глава 7

– Ты обещал, что отпустишь меня, Булат!

– И я сдержу обещание, – говорю мрачно. – Как только Джалал окажется в тюрьме. Ты должна понимать, что выходить за пределы этого дома для тебя сейчас небезопасно.

– Я устала, Булат, – со слезами отчаяния в глазах смотрит на меня Аза. – Я задыхаюсь в этой клетке. Когда умер твой отец… Как бы жестоко это не звучало, я испытала облегчение и новую надежду на то, что ты сдержишь свое обещание. Что еще мне нужно сделать для тебя?! Чего ты хочешь в обмен на мою свободу?

– Ради Бога, успокойся! – теряя терпение рычу на нее.

Я никогда не позволял себе повышать голос на жену, всегда относился к ней с уважением, как она того заслуживает, но в последние дни все три женщины в этом доме словно сговорились свести меня с ума своими требованиями.

Аза вздрагивает и отступает назад, потупив взгляд, и я знаю, что это инстинктивная реакция на мужскую агрессию. Не знаю, кто запугал ее больше: собственный отец или мой сумасшедший брат, за которым ей «повезло» оказаться замужем до меня, но за столько лет я так и не смог добиться от нее полного доверия.

– Аза, – говорю мягче. – Тебе осталось потерпеть совсем немного. Как только все окажется позади ты сможешь начать новую жизнь. Без меня и без моей семьи.

– Я уже сомневаюсь в этом, – комкая руками ткань платья, качает она головой.

Пряди ее длинных рыжих волос спадают вперед, на хрупкое плечо, и я морщусь при виде торчащей косточки на ключице. Она вся исхудала с тех пор, как узнала, что Джалал вернулся. Что ее свобода оказалась дальше, чем она думала. А ведь когда я встретил ее впервые, еще семнадцатилетней девчонкой, она была такая же тощая от недоедания и боялась даже глаза поднять в присутствии мужчин. Тем не менее, это не помешало мне быть очарованным ее яркой красотой. Я ни слова не сказал против, когда отец объявил, что она станет моей женой. И она стала бы ею уже тогда, если бы мой проклятый брат не забрал ее себе и не искалечил, оставив после себя лишь загнанного испуганного зверька, вместо счастливой молодой женщины, которой она должна была стать.

Если бы в тот раз он не вмешался, если бы я был дома… Если бы Аза стала моей в тот момент, то сейчас все было бы по-другому. Не было бы Виты. И возможно, не было бы даже Асада.

– Мне нужно навестить маму, – отбрасывая прочь мысли о несбывшемся, говорю ей. – Поешь что-нибудь, ты выглядишь, как живой труп. И ничего не бойся. Даже если я умру, и весь этот дом окажется в осаде, тебя и других женщин в любом случае выведут через новые туннели. Кроме тебя и мамы никто не знает код, так что вы даже вдвоем сможете выбраться, если не покинете свои комнаты.

– А она? – останавливает меня ее голос уже у двери. – Ты ведь поселил ее в своих комнатах, Булат, и оттуда тоже есть выход. Ты уже показал его ей?

– Для ее же безопасности ей лучше не знать, – качаю головой. – Няня выведет ее и ребенка.

– Ты все еще чувствуешь что-то к ней?

Я нехотя оборачиваюсь, удивленный и недовольный ее внезапно проснувшимся любопытством.

– Почему тебя это волнует, Аза? Я же сказал, что не буду обсуждать с тобой свою личную жизнь. И ее присутствие в нашем доме ничего не меняет. Она здесь только потому, что я втянул ее во все это и моя совесть не позволяет мне дать ее убить или замучить в поисках ответов из-за моей глупой ошибки. Забудь о том, что она здесь, и не ищи с ней встреч. Ничем хорошим это для тебя не кончится.

– Я поняла тебя, – поджимает губы Аза, взмахивая рукой. – Иди к своей матери, я слышала, она сегодня была слаба.

– Ты не навещала ее?

– Нет. Она ненавидит меня и болезнь этого не изменила. Твоя мать запретила мне переступать порог ее комнат.

На это мне нечего ответить. Развернувшись, я молча выхожу, думая о том, что маме пора бы смягчить свой гнев, потому что вины Азы в гибели моего брата нет. Она меньше всех виновна в произошедшем.

Иду прямо по коридору, пока не дохожу до комнат мамы. Моя мать была второй женой отца, но именно ее все негласно считали главной, потому что папа сам дал ей это положение своим отношением. После его смерти она единственная искренне горевала о нем, в то время как остальные жены с удовольствием покинули этот дворец, всю жизнь бывший для них тюрьмой.

– Она не спит? – заходя в гостиную, спрашиваю сиделку, вышивающую, сидя на диване.

– Нет, ждет вас, Булат Булатович, – встает при моем появлении женщина.

Я направляюсь к спальне и постучавшись, заглядываю внутрь. Мама сидит у растопленного камина в кресле и выглядит бледнее обычного.

– Заходи, сынок, – говорит она, глядя на меня из-под тяжелых век.

Я закрываю за собой дверь и подойдя к ней, целую в лоб, прежде чем сесть на скамеечку у ее ног и взять за тонкую руку.

– Как ты сегодня, мама?

– Нормально. Не нужно обращаться со мной, как с инвалидом. Расскажи лучше, как продвигаются поиски Джалала.

– Пока никак, – вздыхаю я, не желая разговаривать с ней о своих проблемах.

Моя мать умная женщина, она быстро поняла, что никакими женскими чарами внимание отца не удержать и быстро стала для него надежным другом и партнером. Он разговаривал с ней так, как не мог ни с кем другим, делился своими проблемами и сомнениями. И мой единственный родной брат был таким же, они были очень близки, в то время, как я большую часть своей юности провел сначала в закрытой школе заграницей, а потом в университете. У всех детей моего отца были свои роли и мне досталась та, что предполагала большую свободу от