Наконец, в апреле наш полк направили в Египет: сначала в Кабрит, затем в Аббассинские бараки — базовый лагерь Королевского танкового корпуса неподалеку от Каира. Мы стали частью 22-й танковой бригады Седьмой бронетанковой дивизии. Этих «пустынных крыс», ветеранов героических боев при операции «Крестоносец», отозвали к дельте на отдых и для ремонта машин. Нам дали танки: модифицированные американские «Стюарты», а также «Крусейдеры» А-13 и А-15, с более мощными орудиями, и новые тяжелые «Гранты». Но и тогда нас не отправили на фронт. Мы продолжали обучаться и нести караульную службу.

Наш блокпост назывался «коробкой». Он располагался в пустынной восточной части Мерса-Матрух и представлял собой крепость, которую окружали минные поля и колючая проволока. Вместе с другими «коробками» блокпост формировал оборонительную линию, защищавшую тыловую полосу противотанковых рвов и минных полей. Узкие дороги между ними прикрывались зенитками, пехотными отрядами и противотанковыми батареями, установленными на стратегических высотах, а также мобильными колоннами резервной бронетехники. Под моей командой находился отряд из четырех «Крусейдеров» А-15, усиленный одной из рот, составлявших разведывательный полк. Бронетанковая бригада имела три полка по 52 танка в каждом плюс полк моторизированной пехоты. Взбивая траками пыль, мы проводили дни в бесконечных учениях (совсем как в Палестине). Наш отряд метался из одного сектора «коробки» в другой, оттачивая действия мобильного резерва. Но это было лучше жалкой доли пехоты, которая все дни копала узкие траншеи в опаленной солнцем и твердой, как камень, земле.

К боевым действиям можно было отнести только редкие «демонстрации силы» или «разведку боем», с продвижением в глубь пустыни. Между западными аванпостами Восьмой армии и восточными силами Роммеля сохранялась свободная зона протяженностью около пятидесяти миль. На этой безлюдной территории обе стороны проверяли обстановку, перемещаясь на бронеавтомобилях и быстрых легких танках.

Хотя эти вылазки не имели тактического значения, они давали неоценимый опыт для необстрелянных экипажей. После некоторых переделок парни буквально мочились в штаны. Мы проезжали мимо Бук-Бука, поднимались на плато через проход Халфайя и мчались в глубь пустыни до Форта Маддалены и Бир-эль-Губи. Иногда мы оказывались в тылу у немцев. Наши отряды нападали на случайные автоколонны с припасами и привыкали к вкусу первых трофеев: к немецкому шоколаду, бутылкам с «Либфраумилх» и пачкам македонских сигарет. Кроме того, мы приобретали важные навыки: учились готовить чай в полевых условиях, используя керосинку или жар раскаленного двигателя; брали пленных, что было не таким простым делом, как это может показаться. Третьим умением стало определение различных пушек и минометов Оси по звукам выстрелов — хлыстовой треск 88-мм пушек; осиное жужжание противотанковых «Пак-38»; хлопок и протяжное гудение итальянской 20-мм «Бреды». Мы научились узнавать кашель 75-мм пушки «Т-IV», ангельский хор крупнокалиберной артиллерии из стопяток и резкие выстрелы фугасных орудий.

Эти мародерские набеги оставили мне много впечатлений, но самыми сильными были два следующих: во-первых, монументальный уровень мобилизации Оси и союзников, ошеломляющее количество техники, прибывшей по рельсам, на транспортерах и на собственной тяге, ее массивные скопления, предназначенные для грядущего удара; во-вторых, колоссальные размеры потерь от прошлого лета и осени — в частности, к югу от Форта Капуццо и вдоль трассы Триг — Эль-Абд, где миля за милей виднелись остовы сгоревших и брошенных машин, ставших могилами для несчастных молодых парней, которым не удалось вернуться с поля боя.

26 мая Роммель атаковал оборонительную линию Газалы. Наконец-то наш полк получил боевую задачу. Три эскадрона, включая и тот, в котором служил я, отозвали временно к мобильной ремонтной части в Фуке для установки новых траков. Остальная группировка осталась на передовой в Мерса-Матрух. Другими словами, нас разделили на части.

Линия Газалы состояла из нескольких оборонительных «коробок», расположенных в ста милях от Мерса-Матрух и в двухстах милях от Александрии. Линия шла от побережья на юг через опорный пункт с названием Рыцарский мост и оттуда загибалась к Бир-Хачейму, где находилась последняя крепость. Нам говорили, что эта позиция являлась критически важной и что Роммель неизбежно попытается ударить по ней «правым хуком». Если немцы возьмут ее, рассуждали ветераны, вся оборона рухнет. Но Бир-Хачейм защищали французские и иностранные легионеры. Нас заверяли, что они будут держаться до последнего солдата, стараясь восстановить честь Франции в глазах всего мира.

Возвращаясь в Фуку, наши эскадроны передвигались по холмистой местности — от земли к небу и обратно вниз по склонам. Когда мы прибыли на место, оказалось, что в ремонтной части траков не было. Затем их подвезли, но они не имели цапф. А ВВС каждый вечер сообщало о яростных столкновениях вдоль линии Газалы. «Панцеры» Роммеля прорывались через нее несколько раз. Наши парни отбрасывали их назад. В какой-то момент Африканский корпус попал в ловушку среди огромных минных полей. К сожалению, ничего толкового не получилось — им удалось вырваться оттуда.

Час за часом я и мои товарищи по эскадрону, сходили с ума от бессильной злобы. Нас неделями обучали загрузке танков на транспорты, и вот теперь, когда траки были наконец обновлены, за нами пришла только половина этих «коротконожек». Вторую половину отослали к другим полкам, затыкая какие-то непредвиденные «дыры». В результате наш отряд из 16 танков и часть других эскадронов направили в Газалу сначала на поездах, а затем на собственной тяге. Грузовая железнодорожная станция располагалась в Мерса-Матрух в 100 милях от фронта. Там мы узнали, что несколько дней назад наш полк отвели в тыл для передислокации. Мы оказались в затруднительном положении. Нам потребовалось трое суток, чтобы покинуть Мерса-Матрух. Когда обещанные транспорты так и не появились, мы еще три дня добирались до Соллума, перемещаясь через минные поля в бесконечной дымящейся очереди машин — благо порядок на узких дорогах обеспечивали офицеры военной полиции и солдаты инженерной службы. К тому времени, когда наш полк снова направили на фронт, эскадроны растянулись по всей трассе. Мы были отделены друг от друга и от штабных командиров. Мой отряд из четырех танков уменьшился до трех, а вскоре и до двух, когда у первой машины отказала подвеска, а затем у второй полетел дифференциальный подшипник. Не важно! Мы забрали с собой два «безлошадных» экипажа и попытались нагнать основную колонну.

Тактической единицей британского бронетанкового полка является эскадрон. Эскадрон в полной силе состоит из трех отрядов по четыре танка в каждом и штабного отряда из четырех-пяти танков. Командир эскадрона обычно капитан. Каждый отряд возглавляет лейтенант. У него под началом находится свой танк и два-три других, которыми командуют сержант и один-два капрала. Над эскадроном стоит батальон (в британских вооруженных силах его называют полком). Он включает в себя три эскадрона и штабную группу — в целом 52 танка. К каждому полку прикреплены эшелоны «А» и «Б». Это снабженческие подразделения, автомобили и грузовики, которые перемещаются взад и вперед между тыловыми частями и фронтовыми подразделениями. Они доставляют горючее и амуницию, смазку, продовольствие и воду.