— Почему вы так на меня смотрите? — спросила Лали, уплетая ромовую бабу.

— Как я на вас смотрю?

— Надеюсь, вас не смущает мой волчий аппетит? Во-первых, я не обедала, а во-вторых, ничуть не стесняюсь быть сладкоежкой.

— Дело совсем не в этом.

— Вы представляли меня совершенно не такой?

— Я вас вообще никак не представляла. Дипак не отличается словоохотливостью.

— Муж знал вас девочкой, он возит вас в лифте утром и вечером, останавливает для вас такси каждый раз, когда это вам необходимо — и в дождь, и в ветер, носит ваши пакеты, день за днем справляется, как у вас дела, — а вы не находите иного объяснения тому, что ничего не знаете о его жизни, кроме его молчаливости? Вот у меня соседи по этажу — кубинцы, у них трое детей и два внука, над нами живут пуэрториканцы, она учительница, он электрик. В нашем доме восемьдесят квартир, и я со всеми знакома.

— Раз так, то у меня припасен для вас сюрприз. Знали бы вы, сколько времени я провела затворницей, в четырех стенах, наблюдая за прохожими на улице, а точнее, за моими соседями! Могу кое о чем вам поведать. Например, что Зелдоффы — несносные ханжи: если перегорит лампочка, они молятся, чтобы ее кто-нибудь заменил; если у них заскрипит дверь, они молятся, чтобы Дипак смазал петли, все обо всем молятся, а сами палец о палец не ударят. Моррисон — элегантный алкоголик, любопытный пьяница, ни в чем ничего не смыслящий, тот еще тип. Леклеры, французская пара, давно поселившаяся в Нью-Йорке, живут словно в коконе. Они мне нравятся, у них художественная галерея в Челси. Души друг в друге не чают. Как голубки, причем ни капли не целомудренные… Декольте мадам Леклер не оставляет равнодушным беднягу Зелдоффа, да и моего папочку, признаться, тоже, но я помалкиваю… Миссис Коллинз — веселая вдовушка, по крайней мере с виду, и всегда очень мила. Была у нее болонка, которая тявкала с утра до вечера. Когда болонки не стало, миссис Зелдофф умоляла миссис Коллинз, чтобы та дала ей пожить в тишине, но эстафету подхватил попугай миссис Коллинз. Что до Уильямсов… О, Уильямсы относятся к себе так серьезно, как никто другой. Уильямс — экономический обозреватель «Фокс Ньюс», которому положено знать все про всех. Мой отец, правда, утверждает, что он болван, уверенный, что вся жизнь сводится к экономике. Папа знает, что говорит, ведь он профессор экономики в Нью-Йоркском университете. Что касается миссис Уильямс, то это особа редкой изворотливости. Ушлая, каких мало! Когда мы вместе с ней едем в лифте, я словно невзначай наезжаю колесом ей на ногу, так эта лицемерка делает вид, будто ничего не случилось!

— А вы та еще штучка! — усмехнулась Лали. — Раз вы не притронулись к этому пирожному, я его у вас конфискую. Сами-то вы кто? Я не такая деликатная, как мой муженек, скорее наоборот!

— Я была актрисой. Училась в студии Стеллы Адлер, потом исполняла второстепенные роли, пока не получила главную в сериале.

— А теперь?

— Теперь я записываю аудиокниги.

— Работаете на общественных началах?

— Нет, кое-что зарабатываю. Не много, но все-таки…

— Раз ваш труд оплачивается, то почему вы сказали, что были актрисой? Мне кажется, вы и сейчас актриса.

— Я не из тех, у кого просят автограф.

— Вот я портниха, и что, думаете, я раздаю автографы?

Лали изящно вытерла салфеткой уголки губ. Женщины молча рассматривали друг друга.

— Муж вернется поздно, усталый, а на рассвете снова отправится на службу, причем, возможно, даже раньше обычного. Если бы я ему позволила, он поставил бы у вас в подвале раскладушку, чтобы в отсутствие Риверы ваши вечера не превратились в хаос. У моего мужа чувство долга доведено до абсурда. Меня тревожит наше будущее.

— Собственники здания быстро найдут Ривере замену. Уверена, мистер Грумлат уже этим озаботился. Скоро все будет в порядке. Не беспокойтесь, я прослежу.

— Проследите лучше за тем, чтобы этот Грумлат не уговорил ваших соседей сделать другой выбор. Времена меняются, это в порядке вещей, но, если это распространится и на ваш дом и если мой муж не сможет и дальше совершать подвиги, он этого не переживет.

— Какие подвиги?

— Вы смеетесь надо мной? Ладно, об этом в другой раз, я должна возвращаться. Не говорите ему, что мы встречались. Жизнь Дипака проходит в холле и в кабине лифта, он любит свой замкнутый мирок.

Позволив Хлое расплатиться, Лали ушла, не позаботившись о том, чтобы помочь ей остановить подходящее такси.

— Что ты подразумеваешь под словом «источник»? — спросил Санджай.

— Твою родную Индию.

— Они связались с моим банком в Мумбаи?

— Если бы только это…

Санджай все еще не понимал, что происходит, поэтому Сэму пришлось сознаться:

— У меня не было выбора. Ты прибыл издалека с амбициозным проектом — как тут обойтись без рекомендаций? Был бы ты американцем или хотя бы европейцем, еще куда ни шло, но ты…

— Но я из третьего мира, из страны разбойников и трущоб — это ты хотел сказать? Между прочим, Индия — страна посовременнее вашей, причем во всем, кроме высокомерия — тут вы нас обошли! — возмутился Санджай.

— Вот только ее богатства находятся в руках малочисленной элиты!

— У вас, что ли, по-другому? Успеха не добиться без хорошей родословной! Во что вы превратили свою американскую мечту?

— Кто сказал, что не добиться? Опомнись, Санджай, будь реалистом, несколько недель на сбор такой суммы — это непросто.

— Я ставил тебе одно-единственное условие: не посвящать в наши дела мою семью. Надеюсь, это больше не повторится, я на тебя рассчитываю. Вопрос закрыт.

— Если честно, то не совсем, — проворчал Сэм. — Твои дядюшки создают препятствия на каждом шагу. «Бродяга, гостиничная крыса, жалкий фантазер…» Не буду продолжать.

— Они наплели все это про меня? Выходит, они по-прежнему хотят войны…

— Тебе нужно отплатить им той же монетой. Если их ядовитые речи дойдут до здешних финансистов, ничего хорошего нам это не сулит. Сейчас я задам тебе один вопрос. Ты имеешь право послать меня куда подальше, даже порвать со мной, но у меня нет выхода.

— Интересуешься, не правда ли все это?

Сэм взял со стола папку.

— Все, подаю в отставку! Пропади все пропадом! Если хочешь знать, так даже лучше. Думаешь, ты один поставил на этот проект все, что у тебя есть? Что, по-твоему, будет со мной, если мой босс узнает, что я подсовываю самым нашим крупным клиентам субъекта, которому доверяю только на том основании, что мы с ним неплохо проводили время в Англии и что у него ума палата?

— А еще он с виду типичный индус, — с горечью добавил Санджай.