– Нет, Юра, ты не прав. Я, конечно, несколько обеспокоен, но не настолько, чтобы выходить из определенных рамок и принимать неправильные решения. А Евгений… – полковник неожиданно улыбнулся. – Ты даже не представляешь, как я ему завидую. Новая жизнь в новом теле. И в какое интересное время ему предстоит жить! Время действительно великих свершений, время передела мира и изменения взглядов на жизнь миллиардов людей.

Викентьева очень удивило мечтательное выражение на лице полковника. На расслабленном лице Когана играла легкая улыбка. Обычно малозаметные морщинки у глаз и тонких губ стали глубже и рельефнее. Директор неожиданно понял, что куратор значительно старше тех пятидесяти лет, как представлялось подполковнику ранее.

Логинов несколько раз перевел взгляд с одного начальника на другого и, успокаиваясь, направился к кофеварке. Капитан сам не мог понять, почему любой разговор с участием Когана становился для него с каждым днем все интереснее и интереснее. Пару месяцев назад, когда по делам службы замдиректора проекта два дня был в Москве, Логинов-старший, услышав за ужином от сына упоминание о том, кто стал куратором «Зверя», очень оживился и сказал:

– Учись, Сашка, такого крутого специалиста в вашей «кухне» еще поискать!

И Александр решил учиться. Поставив перед полковником исходящую ароматным паром чашку, капитан пододвинул другую директору и, размешивая сахар в своей, спросил:

– Павел Ефимович, как же теперь работать будем, ведь смерть Слуцкого и на нашей совести в том числе?

– Постараемся качественно, Сан Саныч. И знаешь что… – лицо полковника вновь стало серьезным, может быть, даже немного злым, – попробуй понять следующее. Все… все до одного, кто был тогда на верхушке пирамиды власти, были замазаны кровью. И совершенно не потому, что они были плохими людьми, нет. Это, как в математической задаче, было граничным условием.

Ладно, капитан, допивайте кофе и идите обратно к наблюдателям. Мне нужен политический анализ ситуации. Задействуйте, пожалуйста, Зосницкую и Воропаева. Он пусть посидит за монитором, который нацелен на Синельникова. Пусть поглядит на будущего себя со стороны. А с тобой, Юра, – Коган повернулся к директору, – давай подумаем еще об экономике.

Полковник замолчал, закурил очередную сигарету и заговорил:

– Там сейчас с нашей подачи будет приличный рост добычи и производства цветных металлов и стали. У нас еще с середины восьмидесятых годов известна и доведена до промышленного уровня технология добычи сначала меди, потом серебра и ртути, титана, магния, лантаноидов, да практически всего, через цианирование или другие подобные, так называемые ионообменные технологии. Затраты энергии и себестоимость ниже в два-три, а для меди – аж в восемь-десять раз. Вытягивается практически все. Остается голый оксид кремния. Да-да, не удивляйся, – отреагировал полковник на скептическую ухмылку молча слушающего Викентьева. – Тебя очень удивляет, что у нас это очень мало применяется? Легко объяснимо. Понимаешь, Юра, задолго до тех же восьмидесятых понастроено заводов и перерабатывающих металлургических комбинатов, которые основаны на ныне уже устаревших технологиях. Деньги во все эти производства вбуханы просто огромнейшие. А новые, на коренную перестройку всей промышленности, сейчас взять просто негде, хотя это и сулит приличную выгоду. Сталь можно плавить и в мартенах, но в те же два-три раза более выгодно в конвертере. Но в России и на Украине мартенов много, вот и продолжают работать на технологиях девятнадцатого века. И так по всему миру. В штате Вашингтон перепрофилировали алюминиевый завод, уволили две с половиной из трех тысяч человек. Но производство в тоннах осталось прежнее. Дерипаска хотел купить, правительство США не разрешило. В общем, это технологии даже не завтрашнего дня, а послезавтрашнего. Конечно, наши ребята в «конторе» подсуетились, и вся информация у нас есть. Но вот применить ее мы, увы, не можем. Мгновенно промышленный шпионаж с нашей стороны вскроется. А вот в тот мир мы эти технологии передать можем, как ты сам понимаешь, совершенно свободно.

Скептическая ухмылка на лице Викентьева превратилась в просто радостную.

* * *

– Нет, друзья мои, темой сегодняшней дискуссии будет атомная бомба. – Полковник оглядел только что собравшуюся компанию.

Все, как обычно, сидели на привычных местах. Подполковник с Зосницкой, Логинов с Ольгой Шлоссер. Между этими парами на своем инвалидном кресле, как на троне, восседал «кровавый гебист», как со вчерашнего дня начали поддразнивать Воропаева молодые гении, так же как всегда сидевшие парочкой. Их подруги, если они у ребят и были, на ежевечерний сбор в люксе Викентьева не допускались. Капитан сразу наполнил бокалы, и все, пригубив напитки, заинтересованно слушали куратора.

– Мы с Юрь Санычем сегодня целый день на тему экономики голову ломали. – Коган изобразил поклон в сторону Викентьева. – Наш директор считает, что атомные электростанции резко поднимут промышленный потенциал страны и, как следствие, экономику. А вот я против.

– Действительно, странная у вас позиция, – тут же отреагировал Дима.

– Ну, так я и хочу ее обосновать. – Коган улыбнулся Дмитрию. – Во-первых, атомная промышленность – это очень большие расходы, которые начнут окупаться не ранее, чем лет через пять – десять. А наносу большая война. И перенапрягать экономику я не вижу совершенно никакого смысла. Во-вторых, передать туда технологии и чертежи АЭС и не давать им конструкцию бомбы бессмысленно. До ядерного оружия там дойдут и без нас, только немного дольше и значительно дороже. А вот нужна ли нам бомба перед Великой Отечественной войной?

– Странный вопрос, – ответил Николай. – Вдарить по немцам двадцать второго июня сразу после начала их артподготовки. Гитлер тут же лапки поднимет.

Все засмеялись.

– Эх, если бы все было так просто… – загасив улыбку, ответил полковник. – Но давайте попробуем представить последствия. Мы уничтожим какую-то часть немецких войск. При этом прилично попачкаем на сопредельной территории и на своей границе. Ведь одной бомбой в такой ситуации не обойдешься. Конечно, радиоактивное заражение даже при использовании десятка тактических боеприпасов будет меньше, чем от Чернобыля. Вычищать все равно потом придется нам же самим. Далее. Сомнительная честь первого применения ядерного оружия в том мире будет принадлежать Советскому Союзу, а не Штатам, как у нас. Плюс приличное ослабление экономики. Очень много ресурсов уйдет на атомный проект. А оно нам надо? – чисто по-одесски спросил Коган в конце своей маленькой речи.

– Да, вопрос, оказывается, совсем не странный, а совсем даже животрепещущий, – констатировал Дима.

– Кстати, в нашей истории потому так долго и тяжело поднимали страну после войны, что очень много сил ушло на атомный и ракетный проекты, – сказала Катя.

– И какое-то количество наших солдат и мирных граждан пострадает от облучения, – добавила Ольга.

– Павел Ефимович, а каким вы вообще видите развитие ядерных технологий в том мире? – после нескольких минут тишины спросил Александр Логинов.