Вот такие дела. Я уже не в состоянии разглядеть его в толпе ребят. Пока они еще маленькие, вы как-то спокойно относитесь к их существованию, но по мере того, как они становятся все взрослее, вы начинаете по ним просто сходить с ума. В них, в конце концов, заключается весь смысл твоей жизни безотносительно к тому, сколько им лет на самом деле. Они – это вся твоя жизнь. Ты уже отдал им все, что имел. Еще больше? Подари им, если можешь, свою улыбку.

Утро. Моя секретарша пытается слиться с электрической батареей – маленькая, смуглая, озлобленная, – если она не найдет в себе сил измениться, боюсь, ей не останется ничего, кроме как провести остаток дней с этой батареей.

– Ты, случайно, не простудилась, Левана? Мне показалось… но, может быть, я ошибся… что на улице мелькнуло что-то вроде солнечного света. Нет?

Она дарит мне взгляд, который уже лишил нас не одного клиента.

– За те сорок тысяч, что я плачу тебе каждый месяц, не говоря уже о премиях и подарках, не кажется ли тебе, что я заслужил хотя бы одну улыбку в начале рабочего дня? Или это должно оплачиваться дополнительно?

Проходит некоторое время, пока моя шутка доходит до нее, и как результат на ее лице появляется вымученная кривая улыбка, вызывающая у меня чувство стыда. Сегодня мне повезло – ведь обычно до нее доходит вообще лишь одна из десяти моих шуток. Когда я открыл свою контору, за два года наевшись досыта возможностью оплачивать счета разъезжавшего на «кадиллаке» (новом) господина адвоката Гордона, не раз и не два я выслушивал советы знающих людей, что я должен на должность секретарши пригласить какую-нибудь старую деву, некогда окончившую в университете два курса, что будет стоить мне много дешевле, говорили они, добавляя, что она будет работать прилежно, будет предана своей работе и не станет каждую неделю отпрашиваться с работы для визита к врачу, которому надо показать занемогшего малыша… но они забыли добавить, что при таком выборе ты обречен созерцать мрачное лицо твоего преданного соратника, вросшего в кресло в полутора метрах от тебя, равно как и разглядывать внушительные счета за электричество, о происхождении которых тебе лучше не думать.

– Была какая-нибудь почта?

– Нет.

Этот ледяной голос вечной обиды. Невозможно, и в самом деле, простить нам то, что мы насильно извлекли их из пещер в горах Атласа и вынудили жить в цивилизованном мире.

– А как насчет звонка из областного суда… они ничего не сообщили, на какой день назначено слушание по делу нашего убийцы?

– Нет.

– Может быть, звонил господин Горен обрадовать нас тем, что он отправил наконец нам чек, который он и не думал посылать?

– Нет.

– А кто-нибудь вообще звонил этим утром в офис, если предположить, что здесь кто-то был?

– Нет.

И я плачу ей чертову уйму денег за то, чтобы весь день слушать от нее эти нескончаемые «нет». Получается примерно по две сотни за каждое «нет».

– Ну хорошо. Прямо сейчас позвони мистеру Горену и сообщи, что я до сих пор не получал от него никакого чека, и что если чек не будет у меня в руках до полудня, я не появлюсь завтра в раввинатском суде и он сможет наслаждаться своим браком еще несколько лет.

Фантастическое решение о разводе, которого я добился для него два месяца тому назад. А в конце люди раздражаются и не понимают, за каким чертом они обращаются к адвокату, в то время как того же результата они могли бы добиться без чьей-либо помощи, умей они владеть своими нервами. Признаю, это могло бы быть и так, обладай они достаточным развитием и образованностью, чтобы понять, что для этого им придется биться о стену головой, а поняв, предпочитают передоверить эту миссию профессиональному адвокату, который объяснит им, что им самим это было бы не под силу. Почему она смотрит на меня так? Готов биться об заклад, что сейчас она спросит у меня, какой у мистера Горена телефон.

– Я не знаю телефона мистера Горена.

– Действительно. Почему ты обязана его помнить? Я называл тебе этот номер не больше тридцати раз. Ужасно жаль. Ты что, не в силах оторваться от обогревателя, потому что тогда ты рискуешь обморозить ноги на пути к телефонной книге? Когда у тебя день рождения?

– Зачем…

– Я хочу знать. Это что, секрет? Или ты предпочитаешь, чтобы я узнавал это у полиции?

– Десятого июня.

– Ты не могла бы передвинуть его немного поближе, чтобы я мог сделать тебе давно намеченный мною подарок: электропростыню, в которую ты могла бы заворачиваться и не так зависеть от этой батареи?!

Взгляд этих черных марокканских глаз выдает ее желание понять, серьезно это или опять одна из тех шуток, которые не однажды уже заставляли ее плакать. Случись это снова, мне придется приплюсовать стоимость носовых платков к счетам за электричество.

– Это всего лишь шутка. Не принимай все всерьез. Мне кажется, что сегодня утром ты чувствуешь себя не очень. Что-нибудь не так дома?

– Нет.

Боюсь, что отец поколачивает ее. Такие примитивные натуры доходят до безумия перед каждым еврейским праздником, или кто-то из ее близких снова попал за решетку; однажды мне уже довелось спасать от правосудия ее буйного братца, после того как он учинил побоище на рынке, что и послужило началом моего знакомства с этой семейкой зеленщиков. Мои усилия они оценили в огромную корзину баклажанов, которой нам хватило на целый месяц, так что теперь при виде баклажана я перехожу на другую сторону улицы. Это они хорошо придумали – посадить свою дочь в контору адвоката, ибо если ты намерен регулярно вступать в стычки с законом, ты должен запастись надежным и легальным прикрытием.

Она поднимается и шествует к пирамиде телефонных справочников, которые громоздятся на столе, берет один и начинает переворачивать страницы с той же бережной осторожностью, с какой верующий перелистывает Священное Писание. Интересно, как долго это продлится.

– Я не хочу все утро проторчать в этом офисе. Я ведь говорил тебе вчера, что мне сегодня будет необходимо уйти?

– Да.

«Да?» Она действительно произнесла «да»? Тогда еще не все потеряно, тогда еще впереди может забрезжить надежда.

– Может быть, ты успела к тому же напечатать соглашение, которое я вручил тебе позавчера?

– Да. Оно лежит на вашем столе.

Невероятно. Опять это «да». Если она возведет это «да» в привычку, ее шансы найти себе мужа сильно возрастут. А кроме того, соглашение, о котором я говорил, на самом деле лежит у меня на столе, и было бы нечестно не отметить, что все копии, выполненные ею, – безукоризненно чисты и без малейших опечаток или помарок, ибо таков стиль ее работы – она делает все медленно, но надежно.

– Догадываешься ли ты, о ком идет речь в договоре?

– Нет.

– Это хорошо.

В ее огромных глазах – удивленное восхищение, но и недоверие, как у свидетеля, который не в состоянии решить, к кому относится шутка прокурора и может ли он пошутить в ответ.