Тут мой взгляд упал на валяющиеся на пыльной полке баночки с чернилами для струйных принтеров – были когда-то такие. Коварное решение созрело мгновенно. Я мысленно произнесла: «Прости, дорогая Маша, я куплю тебе новую блузку!!!». Потом подошла к полке и принялась рассматривать баночки, словно видела их впервые.

– Маш, не знаешь, что это?

– Понятия не имею, – Маша приблизилась ко мне на необходимое расстояние и тоже начала разглядывать упаковки, пытаясь прочесть мелкие надписи на этикетке.

Я быстро открыла одну из баночек и нарочито неловко повернула ее в сторону Машки. Мы закричали одновременно:

– Бли-и-и-ин, моя блузка! – раздался отчаянный, полный горечи и страдания вопль подруги.

– Простии-и-и-и! – такой же громкий, но с плохо скрываемой радостью, мой.

Потом мы некоторое время молча смотрели, как на белоснежной Машкиной блузке, прямо на самом центральном месте – на груди – расползалось ярко-голубое пятно краски.

– Маша, прости, я тебе новую блузку завтра же куплю, – пролепетала я. На Машу было жалко смотреть: на глазах слезы, на руках пыль, на груди пятно. Я взяла подругу за руку и вывела в соседнюю комнатушку. Там, к счастью, был умывальник, я вымыла свои руки, пошутив при этом:

– Машка, гляди: два на два, на руках синева!

– Она еще и шутит! Тоже мне, героиня сериала «Светлячок»! – недовольно проворчала Маша, роясь в имуществе техничек в поисках более-менее приличной спецодежды – нужно ведь было чем-то прикрыть нагое тело. Испачканные блузку с лифчиком она уже сняла и бросила на пол. Вряд ли их можно будет еще использовать.

– Маш, я и белье тебе куплю, – виновато сказала я.

– Да ладно, я сама куплю. Зарплата позволяет, к счастью. Ты же не хотела…

«Хотела, да еще как! Прости, подруга, за обман!» – снова мысленно взмолилась я.

Она как раз нашла какой-то необъятный темно-синий халат, и обмоталась им почти два раза:

– Смотри, какая моделька. Он совершенно новый, на нем даже бирка есть, – похвасталась Машка. Вот за что я люблю подругу – она всегда найдет светлые стороны в любом приключении!

– Но в таком наряде я могу разве что до гардероба дойти, да и то перебежками. Кстати, может ты, как провинившаяся сторона, мне сюда шубку принесешь? Под дверь уборщицкой?

– Ладно, – с готовностью произнесла.

– И сумку, она в отделе стоит. Встреч на сегодня нет, а ты Павлу передай, пожалуйста, что я срочно уехала домой, у меня типа кран прорвало.

– Конечно, – продолжала радостно соглашаться я.

– Стоп!!! А книги? – внезапно вспомнила Маша о главном и тут же погрузилась в отчаяние.

– Да не беспокойся ты, я все передам Гришину.

– Нет! Нельзя! Он же говорил – никому ни слова!

– Маша, я сейчас возьму пакет, пленку и скотч. Ты их сама запакуешь, заклеишь и даже подпись свои по углам поставишь, чтобы было видно, что никто эти документы, кроме тебя, не видел. А я Гришину их передам и легенду о сломанном кране расскажу, – я все так красиво разложила по полочкам, что даже загордилась: в семнадцатом веке мне бы цены не было при каком-нибудь королевском дворе. За умение плести интриги. Или сейчас – в политике.

Точно, во мне умирает великая интриганка, – Машка немедленно согласилась на мой план.

Я рысью сгоняла за Машкиными вещами и прочими нужными штуками для упаковки. Подруга передумала надевать халат, а набросила сразу шубу на голое тело.

– Машка, ты выглядишь страшно эротично – джинсы, шуба, сапоги на каблуке. Тебе бы на свидание…

– Точно! – вдохновилась Машка. – Сейчас Егору позвоню, пусть словно на встречу срочную отправится… К себе домой. А потом я к нему приеду. Словно я его новая соседка и забыла ключи… Поиграем!

Ее уже не волновала ни испорченная одежда, ни документы. Мы быстренько запаковали книги – получился довольно увесистый пакет. Блузку с лифчиком Маша сунула мне в руки со словами: «Избавься от этого!». И убежала к своему Егору. А я взяла тяжеленный компромат на Гришина (в том, что это компромат на Гришина, я нисколько не сомневалась) и отправилась в свою приемную – звонить Евгению и срочно предавать ему документы.

К счастью, Гришин еще не появился. Алексей был пока не месте, – ему приходилось временно делить кабинет с Гришиным. Сказала Алексею, что уезжаю по поручению Евгения Петровича, девочки на рецепшн пока что смогут телефон сразу на него переключить. Алексей был человеком молодым и не придавал никакого значения формальностям. И это правильно!

Женя долго не снимал трубку. Наконец, ответил:

– Алло.

– Евгений… Петрович, – по привычке добавила я отчество. Впрочем, сейчас было не до этих условностей. – Мне нужно передать вам очень важные документы. Срочно.

– Яна, – теплота в его голосе ощущалась даже на расстоянии. – Я сегодня в офисе не буду, у меня дела в городе.

– Это очень, очень важно, – горячилась я.

Встала из-за стола, отошла подальше – к самому окну, и прикрыла трубку рукой, чтобы кто-нибудь случайно меня не услышал:

– Думаю, это связано с тем письмом… про швеллер, и Маша по поручению Гришина искала эти книги, но я их забрала и должна показать вам!

– Стоп, не спеши… Какая Маша?

– Да Резниченкова, из пиар-отдела… Неважно. Главное – срочно вам эти книги отдать!

– Какие книги, Яна? – мягко спросил Симаков.

– Бухгалтерские. Их Гришин приказал Маше тайно найти. За девяностые годы. За несколько. Пришлось ее краской облить, чтобы получить документы, – продолжала я горячиться.

– Кого облить краской? Не совсем тебя понимаю, – вздохнув, признался Женя. – Ладно, ты вызывай такси и подъезжай в отель «Хаятт», номер пятьсот два, я тебя тут жду.

– Окей, – обрадовалась я. Почему, кстати, он в гостинице? Что происходит?

Я доехала очень быстро. Портье спросил, к кому я так спешу; я назвала номер и свое имя, он удовлетворенно кивнул:

– Вас ждут, поднимайтесь на шестой этаж.

Я постучала в дверь – она сразу же открылась. На пороге стояла Юлия. Увидев меня, она подняла идеальную правую бровь (левая, конечно, тоже была идеальной, но это у нее прием такой – поднимать одну из них, выражая этим удивление вместе с презрением) и изрекла куда-то в сторону:

– К тебе секретарша приехала.

– Здравствуйте, – пытаясь сохранять достоинство, сказала я. – Позвольте пройти.

Юлия умудрилась загородить собой и своей шубой вход в номер, и я никак не могла протиснуться.