Полуголые трудовые будни. Источник: NC

В обычных жилищах Эдо личных бань не было. Собственную бочку с горячей водой позволялось иметь только очень знатным или богатым горожанам. Даже в зажиточных купеческих домах они были редкостью. Во-первых, это было чревато пожаром, во-вторых, дорого. Коллективное мытье обходилось гораздо дешевле индивидуального, поэтому люди ходили в общественные бани юя (букв. дом с горячей водой). Современные бани называются иначе. Летом в японской столице было душно, зимой — пыльно, поэтому мыться приходилось часто.

Первая общественная баня появилась в Эдо в 1591 году, спустя год после переезда сюда Токугава Иэясу. Она была рассчитана в первую очередь на мужчин, строивших быстро растущий город. Вход стоил один мон (150 современных иен, полтора доллара). Через двадцать лет появились банщицы (юна). Эта полезная профессия сразу обособилась и пошла своим отдельным путем.

В 1630-х годах, чтобы экономить воду и дрова, содержатели бань сделали их совмещенными. Поначалу мужчины мылись в набедренных повязках (фундоси), а женщины — в банных юбках (юмодзи), но от одежды и первые, и вторые скоро отказались: неудобно и нелепо. Общих бассейнов, которые сегодня есть на любом горячем источнике, тогда не было (появились в XVIII веке), поэтому все мылись порознь. На наготу соседей особого внимания не обращали: помещения едва освещались, были заполнены паром, и разглядеть в них что-то было трудно. Да и природная простота нравов бедноте не претила. С чего бы на голых в бане внимание обращать, когда мужчины на улицах работают в одних набедренных повязках, а женщины с голой грудью, и никто никого не стесняется? Власти, конечно, знали о совместных банях и понимали, что мужчинам мыться вместе с женщинами как-то не очень хорошо, но из уважения к экономии и жизненным реалиям долгое время ничего не предпринимали. В конце XVIII столетия регент Мацудайра Саданобу для охраны нравов запретил совмещенные бани, однако против экономики указ оказался бессилен: раздельное мытье мужчин и женщин резко увеличивало расход воды и дров, и банщики не торопились его исполнять. Спустя двадцать лет из 523 эдоских общественных бань 141 была мужской, 11 — женскими, а 371 — совмещенной (более 70 %).

В летнюю жару. Источник: GE

За долгое время народ к совместному мытью привык и перестал стесняться окончательно. В некоторых банях женщины отделялись от мужчин символической занавеской или невысокой дощатой перегородкой. Это делалось во исполнение указа, а самим моющимся это казалось лишним. Иностранцев же приводило в ужас. Датский офицер Свенссон писал в XIX веке: “Японские женщины приводят наших пасторов в отчаяние своим непониманием того, какой тяжкий грех они совершают, принимая ванну вместе с мужчинами” [Сугиси, 2011]. Совместное японское мытье так шокировало европейцев, что некоторые из них на рисунках изображали моющихся в бане японцев обоего пола частично одетыми. Глядя на эти рисунки, японцы вежливо смеялись.

Общественные бани работали в Эдо с раннего утра до позднего (по тем временам) вечера — до восьми-девяти часов. Вход для взрослого стоил 10 мон. Продавались и абонементы (кайсукэн). За отдельную небольшую плату в бане можно было держать персональную шайку. Специальный банщик (сансукэ) мог клиентам (и мужчинам, и женщинам) и спину помыть, и массаж сделать. Для мытья головы пользовались водным раствором измельченных и перемешанных с мукой красных водорослей, а чтобы ветер после бани не раздувал прическу, пользовались кунжутным маслом. Со временем банная культура прочно вошла в городскую жизнь, и эдосцы стали мыться чаще, чем в Европе, что подметили иностранцы. Упомянутый выше Свеннсон писал, что “японская чистоплотность намного выше голландской и… день не считается у них законченным, пока после работы они не пойдут в баню и не вымоются как следует” [Сугиси, 2011].

Со временем в банях появились общие ванны, но мылись в них не так, как сегодня. Теперь на горячих источниках посетители сначала моются, а уж после принимают ванну со всевозможными минеральными добавками и ароматами. При Токугава в общей ванне сначала согревались и отмокали, а после мылись. И здесь коренные эдосцы демонстрировали собственную гордость, забираясь в невозможно горячую воду. Она и сейчас на источниках далеко не прохладная — обычно 40–41 °C, и непривычные иностранцы входят в нее медленно — обжигает. А во времена Токугава, по словам старожилов, серьезные люди поднимали планку до 47–48 °C. Правда, сидели в такой воде недолго, иначе можно и свариться. Воду более низкой температуры эдосцы пренебрежительно называли “нагретой солнцем” (хината мидзу) и наслаждались сидением в кипятке так же, как некоторые россияне, любящие сауну горячее 120 °C.

На втором этаже многих общественных бань Эдо размещались мужские комнаты отдыха, куда женщин не пускали. Там играли в настольные игры, пили чай и вели светские беседы. Иногда здесь же, на втором этаже располагалась и отдельная банная комната. Плату за вход на второй этаж брали отдельно, невзирая на сословную принадлежность. Это был своего рода мужской клуб, где обменивались информацией и заводили полезные знакомства.

Жизнь столичного жителя, особенно обитателя коммунального барака, регламентировалась множеством правил, и выполнять их горожанам помогали домоуправы (оя). Повседневную жизнь токугавских городских низов невозможно себе представить без домоуправа. Он определял уклад коммунально-барачной жизни в большей степени, чем вездесущие торговцы. В фольклорном жанре ракуго (букв. комический рассказ) есть распространенный типаж, то и дело попадающий в переделки: то долг не сможет вовремя вернуть, то с женой из-за пустяка посссорится, то на ровном месте в дураках окажется. И из-за своей бестолковости этот персонаж часто ищет совета у людей умных и достойных. В токугавских пьесах такими людьми чаще всего оказываются управляющие коммунальными бараками. Они, как советские управдомы, все обо всех знали и никому не давали морально оступиться. Собственной недвижимости оя не имели. Их нанимали управлять чужой — следить за порядком, поддерживать в надлежащем состоянии, собирать квартплату. Среди барачных квартирантов было много крестьян, приехавших на заработки, которые ежегодно должны были регистрироваться в местной управе. Домоправитель за ними присматривал.

Жил оя на получаемое от хозяина жалованье, однако имел и законный приработок: так, плату от золотаря за возможность вычистить яму общественного туалета получал не домовладелец, а домоуправ. Средний барак ежегодно приносил ему в виде “туалетного дохода” до трех рё золотом. Поэтому чем больше было у него квартирантов, тем выше доход. Этот факт отразился в грубоватой народной присказке: “Из задниц квартирантов — на рисовые лепешки домоуправу” (тэнтю но сири дэ оя ва моти о цуки). Плату от золотаря домоправитель получал один раз год, в конце декабря — как раз к началу изготовления рисовых лепешек моти, которыми повсеместно угощались на Новый год, отсюда и присказка.