— Доброе утро, дорогой мальчик, — проговорил Томас, делая вид, будто только что вошел. — Надеюсь, вы хорошо спали? Тихие зимние ночи прекрасно располагают к отдыху, не находите?

Подошедший слуга вопросительно взглянул на него.

— Нет, нет, я уже позавтракал, — отмахнулся Томас и, повернувшись к Бэну, осведомился: — Какие планы у вас и моей обожаемой девочки сегодня, сэр?

— Кажется, мы собирались проверить отары на дальних пастбищах, — ответил Бэн. — Вы поедете с нами, милорд?

— Сапоги Господни, мальчик мой, нет! Знаю я эту позднюю зиму, когда ждешь приближения весны! Конечно, солнце ласково греет спину, но сырость пробирается в самые кости. Поездки верхом в такую погоду не для стариков вроде меня! — энергично запротестовал Томас.

— И все же вы собираетесь ехать на юг, в Лондон, в самый разгар дождей, — напомнил Бэн.

— И не говори, дорогой мальчик. — Томаса передернуло. — Только ради Розамунды и ее дочерей я готов предпринять столь неприятную поездку. Однако, в конце концов, мы прибудем ко двору в мае, когда погода стоит чудесная. Май — любимый месяц короля. Каждый день — это праздник, заполненный играми, пирами и развлечениями. Мы будем жить в Гринвиче, а там так хорошо! Вы ведь никогда не были на юге. Не так ли, дорогой мальчик?

— Южнее Фрайарсгейта я нигде не бывал.

— Мастер Маккол, хозяйка велела передать вам, чтобы вы немедленно шли на псарню, — объявил возникший у стола Альберт.

— На псарню? — удивился Томас.

— Элизабет сказала, что отдаст мне одного из щенков шотландской овчарки. Наверное, хочет, чтобы я на него посмотрел, — пояснил Бэн и, встав из-за стола, поклонился лорду Кембриджу. — Прошу меня извинить.

Он поспешил выйти во двор и нашел Элизабет на псарне, в окружении целой своры собак различных пород, очевидно, ее обожавших. Она держала в руках довольно большого щенка с шелковистой черно-белой шерстью.

— Нравится? — спросила она. — Самый большой из помета Флоры. Это собака Тэма, и он уже стал натаскивать этого малыша. Как вы его назовете?

— У меня никогда не было своей собаки, — медленно произнес Бэн. — Думаю, я назову его Фрайаром, в честь Фрайарсгейта.

Он протянул руку, позволил щенку ее обнюхать и погладил по голове.

— Мы с тобой станем хорошими друзьями, Фрайар.

— Сегодня мы возьмем его с собой, — решила Элизабет. — Идемте! Лошади уже ждут, Я приказала оседлать их, перед тем как отправилась на псарню.

— Он слишком маленький, чтобы бежать за лошадьми, — запротестовал Бэн.

— Знаю. Положите его на седло. Он должен привыкнуть к вам, к вашему запаху и звуку голоса. Тэм продолжит его натаскивать, а когда Фрайар обучится основам, тренировку продолжите вы. Прежде всего он обязан повиноваться вам.

Они отправились в путь, и он снова подумал о том, в какой идеальной гармонии находится девушка со своими землями и животными.

Лошади осторожно пробирались по лугам, где между участками оттаявшей мягкой земли попадались островки нерастаявшего снега. В загонах толкались блеющие, заросшие шерстью создания. Бэн решил, что больше всего ему нравятся шропширы и шевиоты: крепкие, здоровые, они легко вынесут суровую зиму в горах.

Сначала щенку не понравилась разлука с матерью, сестрами и братьями, но он быстро успокоился, закрыл большие карие глаза и стал тихо похрапывать.

На одном лугу паслась небольшая отара овец. Бэн и Элизабет остановились, спешились и подошли ближе. Фрайар шумно резвился, но внезапно успокоился и стал покусывать ноги матки, инстинктивно подгоняя ее к отаре.

— Он будет очень хорошим пастушеским псом, — заверила Элизабет. — Его только начали обучать, и посмотрите на него!

Она засмеялась, глядя на овцу, которая шумно протестовала против такого обращения. Встав на колени, Элизабет запустила пальцы в густую шерсть.

— Взгляните сами, какое руно!

Бэн тоже пощупал овечью шерсть. Их руки на мгновение соприкоснулись. Элизабет тут же вскочила.

— Да, вижу. Прекрасное животное, — сказал Бэн и, выпрямившись, подхватил неугомонного щенка на руки. — Ш-ш-ш, парнишка, вижу, ты прекрасно выполняешь свой долг, — прошептал он, поглаживая Фрайара.

Элизабет повернулась и зашагала к лошади. Рука, казалось, горела в том месте, где Бэн дотронулся до нее. От подступившей слабости у нее подкашивались ноги. Она тряхнула головой, пытаясь опомниться, и снова вскочила в седло.

— Уже поздно, а до дома еще далеко, — заметила она, поворачивая кобылу.

Они помчались обратно, а когда остановились у конюшен, Элизабет спрыгнула на землю и решительно направилась к дому. Бэн отнес щенка на псарню к матери и затем последовал за Элизабет. Но когда он появился в зале, ее уже не было. Он ощутил непривычное разочарование.

— Дорогой мальчик! — радостно помахал ему лорд Кембридж.

Стоявший рядом Уилл наклонил голову.

— Как прошел осмотр овец? И теперь у вас свой пес?

— Да, прекрасный молодой парень, которого я назвал Фрайаром. Элизабет пообещала, что Тэм всему его обучит, а потом мы станем работать вместе, я и Фрайар. А как прошел ваш день, милорд?

— Мой день был долгим и скучным, — пожаловался Томас. — Гардероб Элизабет готов. Туфли и драгоценности у нее есть. Будем ждать апреля, чтобы отправиться в путь.

— Вы не заедете в свое поместье? — спросил Бэн.

— Нет. Я велел пристроить к Оттерли еще одно крыло, и работы будут закончены лишь к концу лета. Потомство у моей племянницы не только большое, но и очень шумное. Пусть во Фрайарсгейте нет таких удобств, зато здесь царит благословенный покой. А вот дорогому Уильяму перед нашим возвращением придется поехать вперед, чтобы проследить за переносом мебели и моих вещей в новое крыло, из которого нет прямого доступа в основную часть дома.

Томас лукаво улыбнулся:

— Больше никто меня не побеспокоит, дорогой мальчик. Остаток своей жизни я проведу в новом крыле.

— Понимаю, — хмыкнул Бэн. — Дом моего отца не слишком велик, а когда внезапно появился я, мачеха заявила, что он, кажется, еще больше уменьшился в размерах. Мыс братьями — мужчины громоздкие. Хорошо еще, что пока никто не женат.

Вошла Нэнси и сообщила: у леди болит голова, и к ужину она не спустится.

— И неудивительно! Провести целый день в такой сырости! — проворчал лорд Кембридж. — И к тому же Элизабет всегда отказывается носить платок. Когда-нибудь она подхватит простуду, которая погубит ее! Но она не слушает голоса разума! Упрямица! — Лицо его вдруг просветлело. — Сегодня мы прекрасно поужинаем в мужской компании, а потом я снова выиграю у вас в шахматы, дорогой мальчик. По-моему, вы с каждой партией играете все хуже.

— Сегодня постараюсь исправиться, — усмехнулся Бэн Маккол и, заметив легкую улыбку Уильяма, понял, что секретарь знает о его невинном обмане.