До настоящего момента.

— Вот дерьмо! — застонал Уилл.

Если среди всех, кого он сегодня встретил, и оказался человек, чья ненависть была вполне оправдана, то это дочь Эвелин Митчелл. Должно быть, именно об этом пытался предупредить его Лео в тот момент, когда все вдруг встало с ног на голову. Хотя, возможно, он считал, что Уилл и так все знает. Впрочем, расследование закончилось несколько месяцев назад, и с тех пор Уилл работал, по меньшей мере, над дюжиной других дел. Сейчас он прекрасно осознавал, что в доме Кампано его окружает стена ненависти, но это не помешало ему сосредоточиться на текущем расследовании, а не на деталях дела, оконченного несколькими месяцами ранее.

И поскольку он все равно ничего не мог с этим поделать, то вернулся к осмотру комнаты. Он выдвигал ящики и открывал шкафы, находя в них все то, что и должно было находиться в комнате старшеклассницы. Он заглянул под кровать и под матрас. Нигде не было ни тайных записок, ни спрятанных дневников. Ее нижнее белье тоже было вполне обычным. Ничего чрезмерно сексуального или такого, что могло бы указывать на стремление Эммы Кампано исследовать запретную для девушки-подростка из приличной семьи сторону взрослой жизни.

Уилл приступил к осмотру кладовой. Из всего, что он успел увидеть, следовало, что Кампано постарались максимально модернизировать свой дом. Но выжать кровь из камня невозможно, и кладовая в комнате Эммы Кампано была такой, какой ее задумал архитектор, то есть размером приблизительно с гроб. Она была битком набита одеждой, и металлическая палка, на которой висели плечики, прогнулась под их тяжестью. Весь пол был заставлен обувью. Ее было так много, что несколько пар даже лежали сверху.

Среди скромных туфель на ремешках и кроссовок выделялись черные высокие сапоги до колен и лодочки на невозможно высоких каблуках. Точно так же блузки светлого цвета чередовались с черными пиджаками и черными рубашками с расположенными в стратегических местах разрезами, удерживаемыми вместе английскими булавками. В целом эта одежда походила на униформу, которую стали бы носить военнослужащие части, расквартированной в аду. Уилл уже расследовал дела, связанные с участием подростков, и догадался, что Эмма проходит через стадию развития, на которой ей хочется одеваться как вампир. Множество костюмов пастельных тонов явно указывали на то, что ее родителей подобная трансформация отнюдь не радовала.

Уилл осмотрел верхние полки, шаря рукой под свитерами, извлекая все новые коробки с одеждой и методично проверяя каждую. Он осмотрел содержимое карманов и сумочек, обнаружив в них кедровые палочки и мешочки с сухой лавандой, заставившие его несколько раз чихнуть.

Он опустился на колени, чтобы осмотреть пол кладовой. В углу стояло несколько свернутых в рулоны постеров, и он развернул каждый из них. Мэрилин Мэнсон, Уин и Корн. Не такую музыку, по его мнению, должна была слушать девушка-блондинка из состоятельной семьи. Края постеров были обтрепаны, как будто их кто-то оборвал. Уилл снова скатал постеры и принялся заглядывать в туфли Эммы, передвигая их, чтобы убедиться, что ни внутри туфель, ни под ними ничего не спрятано. Он не нашел ничего достойного внимания.

Отвернувшись от кладовой, он ощутил легкий запах аммиака. Рядом на полу лежала собачья подстилка, видимо предназначавшаяся для престарелого лабрадора, которого упоминал Лео. Явных пятен на желтой ткани не было. Уилл расстегнул молнию и сунул руку внутрь. Это ничего не дало, не считая того, что теперь его затянутые в латекс пальцы пахли собачьей шерстью и мочой.

Уилл застегивал подстилку, когда снизу донесся голос Аманды. Она поднималась по задней лестнице и, судя по всему, говорила по телефону.

Он снял «благоухающие» мочой перчатки, заменив их новой парой, вернулся к сумочкам Эммы и принялся заново их просматривать. Мобильный телефон Эммы был обнаружен в кухне, где девушка поставила его на зарядку. У Кайлы была собственная дизайнерская сумка и карточка «Виза». Несомненно, у нее должен был быть и мобильный телефон.

Уилл присел и задумался. Его преследовало ощущение, что он что-то упускает из виду. Он уже методично прочесал комнату, разбив ее на квадраты, и даже ощупал лохматый ковер под кроватью. Он не нашел там ничего, не считая арбузного леденца, обертка которого сухо захрустела под его затянутыми в латекс пальцами. Он заглянул под мебель и ощупал все ящики. Он перевернул все коврики.

Ничего.

Где была Эмма, пока убийца издевался над Кайлой? Что делала девушка, когда ее лучшую подругу, скорее всего, насиловали и совершенно точно избивали и убивали? Что, если он смотрит на все не под тем углом? Когда Уилл жил в детском доме, ему часто приходилось страдать от вспышек гнева Пола, и он на собственном опыте знал, как горяча кровь Кампано. Возможно, эта черта миновала следующее поколение, но нельзя было исключать и того, что она передалась от отца к дочери. Мать упомянула, что в последнее время Эмма сильно изменилась, что она начала лгать и притворяться. Может ли она быть замешана в убийстве Кайлы? Что, если Эмма не жертва, а соучастница?

Он еще раз оглядел комнату. Плюшевые медведи, звезды на потолке… Уилл не стал бы первым человеком, которого ввел в заблуждение стереотипный образ кроткой и правильной девушки. С другой стороны, сценарий, в котором Эмма играла роль злоумышленницы, просто не укладывался у него в голове.

Внезапно он понял, чего ему недостает. Все стены были голыми. Комнату Эммы явно оформляли профессиональные дизайнеры. Где же картины и фотографии? Он встал и начал искать дырки от гвоздей на тех местах, где были картины. Он насчитал пять отверстий, а также царапины там, где рамы оцарапали краску. Он также нашел несколько обрывков липкой ленты, которые при ближайшем рассмотрении оказались клочками от постеров из кладовой. Ему нетрудно было представить, в какую ярость пришла Абигайль Кампано, обнаружив портрет Мэрилина Мэнсона с женской грудью, зато без мужских гениталий, запятнавший эту идеальную девичью комнату. Он также понял, что в отместку девушка сняла со стен все произведения искусства, избранные за нее декоратором.

— Трент? Когда освободишься, я хотел бы с тобой поговорить.

Уилл поднялся и вышел в коридор, откуда донеслись эти слова.

Чарли Рид, эксперт-криминалист, работавший на Аманду почти столько же, сколько и Уилл, стоял в дальнем конце коридора. Теперь, когда тело унесли, наступила его очередь подробного протоколирования следов крови и улик. Он был облачен в специальный белый костюм, призванный предотвратить перекрестное загрязнение места преступления. Следующие несколько часов ему предстояло провести, ползая по полу и тщательно осматривая каждый квадратный дюйм. Он был хорошим следователем, но его сходство с полицейским из «Виллидж Пипл» зачастую отталкивало людей. Уилл взял за правило приглашать Чарли во все свои расследования. Он понимал, что значит быть аутсайдером, и знал, что зачастую это заставляет человека работать еще упорнее, чтобы доказать окружающим, что они ошибаются.

Чарли стянул маску, обнаружив ухоженные, закрученные кверху усы.

— Вот это было под телом. — Он подал Уиллу пакет для улик, в котором лежали окровавленные обломки мобильного телефона. — На корпусе есть отпечаток кроссовки, подобный тому, который мы обнаружили внизу. Но он не соответствует обуви второй жертвы. Рискну предположить, что сначала на телефон наступил похититель, а потом на него упала девушка.