Аналогия показалась Гейбу очень правильной, потому что ситуация грозила взрывом, причем в любой момент. Они могли подождать день или два, но потом им все равно придется возвращаться в Майами. После безумного разговора по радио прошло больше восьми часов. Гейб не знал, что случилось с кораблем, с которым была назначена встреча, — пираты, мятеж или предательство, — но, судя по всему, там произошла настоящая катастрофа. Он велел придурку, оказавшемуся у передатчика, сохранять радиомолчание, и с тех пор они больше ничего не слышали. Никаких сигналов, вообще никаких вызовов.

Мигель открыл дверь рубки.

— Мы на месте.

Гейб нахмурился. Он услышал и почувствовал, что двигатель начал сбрасывать обороты, но подумал, что «Антуанетта» просто слегка меняет курс. Он посмотрел на сигарету, зажатую между пальцами, сделал еще одну затяжку и, выдохнув дым, спросил:

— Ты уверен?

Его брат раздраженно дернул головой.

— Хорошо, — кивнув, сказал Гейб. — И перестань так себя вести. В офисе нам сказали, что нас встретят в шести или семи милях от острова, однако я не вижу острова.

— Я тоже не вижу. Ни огней, ни корабля. И на радаре ничего.

— Как ты думаешь, сколько нужно подождать?

— Ты же у нас капитан.

Гейб улыбнулся.

— И почему ты вспоминаешь о том, что я капитан, только когда у нас проблемы? Когда все хорошо, у тебя появляется тысяча возражений. Больше разве что у Майи.

Мигель не стал улыбаться в ответ.

— Тебе бы не повредило хотя бы иногда учитывать ее мнение.

Между ними повисло холодное молчание. Горящий кончик сигареты подрагивал в пальцах Гейба. Он поднес ее к губам, сделал солидную затяжку и медленно выпустил дым. Взглянув на младшего брата, он увидел, что тот готов защищать свою позицию, и снова отвернулся.

— Ты хочешь сказать, что у нас все было бы хорошо, если бы я прислушивался к ней? — спросил капитан. — Может, приносил цветы? И чаще улыбался. А еще согласился на ее просьбу, чтобы я работал на суше и больше времени проводил дома.

— Я не говорю…

Гейб посмотрел на него так, что Мигель замолчал. Ни одному из них не требовалось напоминать, что, если бы Гейб снова не нанялся на «Вискайю», дни Мигеля в компании были бы сочтены.

— Со мной совсем не просто жить, Мигель, — добавил Гейб. — Но Майя ушла совсем не потому, что я не слушал ее. Просто она начала спать с кем-то другим.

— Ты не знаешь…

— Черт побери, знаю, — прошипел он и повернулся спиной к брату. — Мужчина такие вещи видит.

Сигарета догорела почти до фильтра, но Гейб зажал ее между большим и указательным пальцами, чтобы сделать еще одну затяжку. Он услышал, как у него за спиной Мигель открыл дверь и вернулся в рубку. Только после этого он выбросил окурок за борт. Брат пытался разговаривать с ним о Майе раз сто, и Гейб тут же ощетинивался. Что понимает Мигель в семейной жизни? У него было огромное количество подружек, но он так и не женился, и ему не пришлось испытать на себе невыносимое давление надежд, которые возлагает на супруга женщина. Майя знала, что Гейб не слишком словоохотлив, когда выходила за него замуж. Что море для него все на свете, что он занимается противозаконными делами. Тогда она улыбнулась и сказала, что не желает слышать подробности, если он не причиняет никому боли. Гейб солгал ей, но по ее глазам видел, что она не хотела слышать правду.

Впрочем, ложь была совсем несерьезной. Он же не убийца. Да, он причинял боль и вред людям, но только в драках, которые не имели никакого отношения к делам «Вискайи». Он стал капитаном корабля — исполнилась его единственная мечта, появившаяся в возрасте пяти лет. Гейб думал, что это должно что-то для нее значить. Однако Майя хотела, чтобы он отказался от моря и остался на берегу, вместе с ней. Но даже если бы он согласился, они бы очень быстро разошлись. У кого-нибудь обязательно возникло бы сильное чувство недовольства партнером.

Гейб считал, что так проще. И теперь у него не было дома, куда он мог бы возвращаться. С этих пор его домом стала «Антуанетта».

Дверь рубки открылась, и наружу вышел Суарес. Он выглядел мрачным.

— Капитан, вас зовет мистер Рио, — сказал он и тут же вернулся обратно.

Гейб поспешил за ним, даже не позаботившись закрыть за собой дверь. Войдя в рубку, он увидел, что Мигель нажимает на клавиши, проверяя навигационные карты на мониторе компьютера. Он хотел спросить, что случилось, но тут услышал звук.

Дзинь.

— Это…

Мигель повернулся к нему и быстро закивал.

— Маяк от Микки. Либо кто-то только что включил его, либо он все время работал и мы вошли в зону действия сигнала.

Гейб оглянулся, увидел, что Суарес ждет у штурвала распоряжений, и поспешил к брату.

— Где они?

— Прямо на запад. В стороне от первоначальных координат. Примерно на тринадцать или четырнадцать миль.

Гейб посмотрел в иллюминатор.

— Мистер Суарес, вы слышали курс. Полный вперед.

Порой Тори думала, как было бы хорошо больше никогда не сходить на твердую землю. В море представления о современном мире рассеиваются, точно утренняя дымка. Людей принимают такими, какие они есть, и оценивают по тому, как они работают. Что они делают в свободное время, особенно когда они не в рейсе, не имеет ни малейшего значения.

Члены команды «Антуанетты» не слишком распространялись о своей личной жизни, что вполне устраивало Тори. Моряки были жесткими, вспыльчивыми и резкими, но они, похоже, разделяли ее желание забыть то, что осталось на берегу. Да, у кого-то были семьи, жены, с которыми они занимались любовью, и дети, которых требовалось кормить, однако Тори давно поняла, что все они убегают от чего-то, спасаются от прошлого и мира, где им достается совсем мало любви.

Конечно, во всех правилах есть исключения, но Тори к данной категории не относилась. Как и остальные, она стала членом команды «Антуанетты» в поисках простой жизни. Здесь не имело значения, кем она была раньше, и никто не собирался задавать ей вопросы. Тори сомневалась, что без этой свободы и способности стать другим, новым человеком она сумела бы завязать отношения с Джошем. Ей нравилось находиться в море, далеко от всего мира.

Они возвращались домой, и им предстояло сделать всего несколько остановок. Три года назад она взяла себе новое имя, но внутри осталась все той же женщиной, запутавшейся в ловушке прежнего образа мышления. Ее уход от Теда ознаменовал собой начало перемен, а не их завершение. Стараясь похоронить прошлое, навсегда избавиться от той, кем она была раньше, когда слова «сука» и «шлюха» звучали почти как ласкательные, и построить для себя другую жизнь, она прошла множество этапов и бесконечных циклов надежды и уныния.

Впрочем, Тори не сомневалась, что сейчас, когда «Антуанетта» отправилась в обратный путь, ей наконец удалось добиться того, к чему она стремилась, и теперь в Майами для нее действительно все будет иначе. Хотя хозяева «Вискайи» проявили к ней доброту и она чувствовала себя их должницей, Тори знала, что в самое ближайшее время ей придется в последний раз начать все сначала, на новой работе и в новой жизни, где никто не носит при себе оружия и не занимается нелегальными операциями.