Но если же, с другой стороны, «мы начнем с изучения законов мышления (абстрактных законов, а не физиологических законов логики), то эти явные аналогии станут всего лишь повторениями определенных необходимых моделей действия, к которым склонны наши сознания» (цит. по: Campbell & Garnett, 1882, p. 123).

Конечно же, это мышление в кантовских антиномиях неслучайно. Мы уже отмечали, что еще только приступая к занятиям в Кембридже и намечая как всегда обширную программу будущих исследований, Максвелл под пунктом 4 наметил «переработку системы Канта под углом зрения философии Уильяма Гамильтона». Учитывая то, что философия последнего создавалась в рамках шотландской философии здравого смысла, основанной на ридовском реализме, можно заключить, что Максвелл, как всегда, намеревался найти свой собственный путь – на этот раз между Сциллой кантовского априоризма и Харибдой шотландского реализма, основанного на здравом смысле. Эта попытка тем более казалась возможной в силу того, что оба направления исходили из жесткой критики скептицизма Давида Юма.

Для шотландской школы характерно принятие следующих положений (подробнее см.: Mertz, 1964; Olson, 1975).

(1) Все наши знания относительно истинны.

(2) Среди всех наших относительных знаний аналогии и модели занимают особое место.

(3) Это место аналогии и модели занимают по психологическим причинам. Для большинства исследователей понимание явлений природы требует использование моделей для «упрощения и организации знания».

Вообще для всей шотландской традиции характерны сильные психологические тенденции, которые в принципе допускают совмещение с логико-аналитическими традициями кантианства, что и имело место в случае максвелловской методологии.

Влияние шотландской философской традиции на кантианца Максвелла может быть четче выделено и точнее оценено при сопоставлении со взглядами другого кантианца, на которого работы шотландцев не оказали столь значительного влияния. Этим мыслителем, с которым Максвелл не мог не соразмерять свои работы, был ректор того кембриджского колледжа, который Максвелл закончил и в котором учился в аспирантуре. Речь идет о ректоре Тринити Колледжа Уильяме Уэвелле (1794—1866), английском ученом-энциклопедисте, физике и философе, консультанте Майкла Фарадея и Чарлза Дарвина, авторе классических монографий «История индуктивных наук» (1840) и «Философия индуктивных наук» (1847).

Несмотря на то, что Уильям Уэвелл по праву считается кантианцем, он по многим вопросам занимал по отношению к Канту независимую позицию, отмежевываясь от крайностей немецкого идеализма, как, впрочем, и от ультра-эмпиризма его британских оппонентов, включая Джона Стюарта Милля. (Неслучайно в XX в. интерес к творчеству Уэвелла возрос после разочарования в логическом эмпиризме).

В основе эпистемологии Уэвелла лежит утверждение о том, что все человеческое знание обладает двумя измерениями – «субъективным» и «объективным». В этом состоит «фундаментальная противоположность» (Fundamental Antithesis) всей философии: « в каждом акте знания … имеются два противоположных элемента, которые мы может называть Идеями и Восприятиями» (Whewell, 1847, том 1, p. 17). Мы видим, слышим и трогаем внешние вещи, но воспринимая их нашими органами чувств, мы связываем наши впечатления в соответствии с Идеями пространства, времени, числа, причины и т.д. При этом не только «каждое из этих измерений находится в конфликте с другим; но каждое изменяет и формирует другое» (Whewell, 1847, vol. 1, p. XI).

Таким образом, в процессе совершенствования процесса познания человеком мира две исходные противоположности постоянно взаимодействуют друг с другом. Поэтому, с одной стороны, «прогресс науки состоит в аккумулировании и комбинации фактов» (Whewell, 1847, vol. 2,p. 22), а с другой – «мы устанавливаем точные связи между явлениями, данными нам в опыте; знание этих связей, накопленное и систематизированное, и есть Наука» (Whewell, 1847, vol. 2, p. 36).

К проявлениям фундаментальной противоположности, получившей «большую известность в работах современных германских философов», относятся и противоположности между Необходимой и Экспериментальной Истинами, между Дедукцией и Индукцией, а также между Теорией и Фактом.

Уэвелл подвергает обоснованной критике Канта и всех немецких идеалистов (Фихте, Шеллинга и Гегеля) за чрезмерное выпячивание значения идеальной или субъективной компоненты, а Локка и все сенсуалистское направление – за преувеличение эмпирической, объективной компоненты. Подобно своему предшественнику по Тринити Колледжу – Фрэнсису Бэкону – Уэвелл выбирает «третий», промежуточный путь между Сциллой чистого рационализма и Харибдой ультра-эмпиризма. Как мы покажем в дальнейшем, это стремление к нахождению разумных компромиссов между крайними позициями будет характерно и для его ученика Максвелла.

Содержание рациональной компоненты знания – т. е. «Фундаментальных Идей» – обеспечивается разумом самим по себе; Фундаментальные Идеи не формируются в процессе наблюдения внешнего мира. Поэтому человеческий разум является активным участником процесса познания, но отнюдь не пассивным созерцателем показаний наших органов чувств. В дальнейшем мы покажем, что этот тезис об активной роли человеческого разума в процессе познания будет положен Максвеллом в основу собственной методологии.

Такие идеи как Пространство, Время, Причина и Сходство функционируют в качестве структур или форм, упорядочивающих многообразие данных опыта. Фундаментальные Идеи – это структуры, отражающие общие отношения между нашими ощущениями (1847, vol. 1, p. 25).

Каждое наблюдение «идейно нагружено»: оно включает «бессознательный вывод», использующий Фундаментальные Идеи. В основе каждой естественной науки лежит своя собственная Фундаментальная Идея, необходимая для организации фактов из ее области. В частности, идея Пространства лежит в основании геометрии, Причины – в основании механики, и т.д. При этом каждая Фундаментальная Идея содержит в себе вспомогательные идеи более мелкого калибра (т.н. «концепции»), предназначенные для применения к частным случаям. Например, Идея Силы является модификацией Идеи Причины, примененной к частному случаю механического перемещения.

Эти Концепции содержат в себе определенные необходимые и универсальные отношения, выведенные из Идей.

При помощи зрения мы видим перед собой тени, цвета и формы, но сами разграничительные линии, посредством которых они разделяются на отчетливые объекты определенной формы, являются результатом деятельности самого нашего сознания. Когда мы видим движущееся тело, мы видим его движущимся по определенному пути или орбите, но сама эта орбита не видится, а конструируется нашим сознанием. Аналогично, когда мы видим движение иголки по отношению к магниту, мы не видим само притяжение, саму силу, которая производит это явление. Но мы приходим к существованию силы за счет того, что в нашем сознании имеется идея причины.

Тем не менее, уэвелловские Фундаментальные Идеи не тождественны кантовским априорным формам созерцания. Уэвелл не следовал Канту в различении априорных форм созерцания – Пространства и Времени – и априорных форм рассудка, подобных Причине и Субстанции. Более того, Уэвелл включал в систему Фундаментальных Идей также те идеи, которые отнюдь не функционировали как условия возможного опыта. И, конечно же, Уэвелл, в отличие от Канта, не составлял и не придерживался списка основных априорных категорий, поскольку он весьма здраво полагал, что многие категории нам еще не известны. Несмотря на то, что в зародышевом виде они уже сейчас содержатся в наших сознаниях, в эксплицитном виде они еще только «всплывут» в сознаниях естествоиспытателей в ходе будущего развития науки.