В восемь часов она сняла трубку телефона и зачем-то послушала длинные гудки, потом крутанула диск, потом положила трубку на место. Ей хотелось набрать его номер и просто узнать, зайдет ли он. Зайдет или ей можно расслабиться, снять эти узкие джинсы и надеть халат, пойти на кухню и слопать кусок запеканки, от которой она отказалась в обед. Ей захотелось включить телевизор, сесть в кресло и смотреть все подряд. Ей хотелось делать что угодно, только не ждать, она уже устала прислушиваться к звонкам поднимающегося лифта в подъезде.

В девять часов она прошла на кухню и, не зажигая свет, стоя почему-то на одной ноге и облокотившись о шкаф, выпила два стакана молока и съела пачку печенья «Юбилейное». Потом заглянула в холодильник и прямо руками подхватила кусок картофельной запеканки с мясом и точно с такой же жадностью его съела. Все показалось очень холодным и безвкусным, и голод она не утолила.

В десять часов Младшенькая зашла в родительскую спальню и, присев на кровать, проверила, работает ли параллельный телефон. Убедившись, что все в порядке, она повалилась на бок и коснулась щекой жесткого стеганого покрывала.

В одиннадцать ее разбудили родители.

– А кто был у нас в доме?! – спросила мать, когда наконец Младшенькая открыла глаза. Она не сразу сообразила, что заснула, и теперь ее разбудили приехавшие из гостей родители.

– Никого, – ответила она и не соврала. Никто в этот вечер к ней не приехал и учебники английского не привез.

– А что это в гостиной? – Маруся развела руками.

– Я хотела, чтобы в доме было веселее, – только и ответила Младшенькая и побрела к себе в комнату.

Но как она ни старалась, заснуть не удавалось. Младшенькая лежала в темной комнате с закрытыми глазами, слышала, как пришла старшая сестра, слышала ее ровный спокойный голос, когда та рассказывала матери о том, куда они с Лукиным ходили сегодня вечером. Младшенькая позавидовала уверенности, с которой ее сестра рассказывала о своих отношениях с мальчиком. Не было ужимок, смешков, не было таинственных и глупых пауз. И мать в ответ точно так же уважительно и спокойно отвечала. Младшенькая почувствовала себя совсем несчастной – старшая сестра словно уже вырвалась из плена детства и опеки, она стала почти взрослой, отсюда и такое уважение со стороны взрослых.

– Ты представляешь, мама, сегодня Вадим нам показывал свои фотографии. Он сделал снимки гор, когда они с отцом путешествовали. Очень красиво. Вадим умеет фотографировать, хотя нигде не учился… – вдруг послышалось из гостиной.

Младшенькая не поверила своим ушам – вот, оказывается, почему не пришел к ней Вадим! Вот, где он был весь вечер!

– Вадим с вами тоже ходил? – спросила мать.

– Да, я его позвала. Он и согласился.

Младшенькая свернулась калачиком и заплакала. Нет, она даже не плакала, она скулила, как скулят щенки, которых бросили на произвол судьбы. Все, что с ней происходило, казалось теперь горем, одним большим и непоправимым горем. И ее поведение, дурацкое поведение выскочки, ее слова и поступки, ее стремление быть не такой, как все… Ей свое поведение уже не исправить, все равно все будут смеяться над ней, а мама поморщится от неловкости. И сегодняшний вечер с этой мелкой, как мама бы сказала, дешевой суетой – это тоже была она, неудачница во всем. И что толку в этих глазах, которыми все восхищаются? Проку от них никакого, если в твоей жизни все идет наперекосяк. Младшенькая плакала, с головой закутавшись в одеяло, от избытка жалости к себе, она зачем-то гладила угол подушки и приговаривала: «Так мне и надо! Так мне и надо! Они все еще узнают!» Горе все не заканчивалось, и слезы все не заканчивались. И все же, несмотря на все ее расстройство, где-то очень далеко, где-то на дне души теплилась мысль, которая могла бы служить утешением: «А учебники Вадим, наверное, передал с сестрой». И хотя это выводило ее, Младшенькую, на чистую воду, от этого становилось легче.

Наутро она встала разбитой, с головной болью и температурой. Марусе было достаточно одного взгляда, чтобы распознать ангину.

– Молоко из холодильника, при твоих-то гландах, – только и произнесла она. Младшенькую заставили переодеться в теплую байковую рубашку, надеть на ноги колючие носки и полоскать горло каждый час. Ее поили брусникой, калиной, медом, и ей делали легкую манную кашу, чтобы не навредить и без того раздраженному горлу. На пятый день температура не спала, и врач прописала уколы.

– Что-то на этот раз она очень тяжело болеет! – поделилась тревогой Маруся.

– Что вы хотите?! – улыбнулась врач. – Дело не только в ангине, дело в возрасте. Она у вас стремительно растет. Вот и еще у вас одна девица на выданье.

– Ты у нас герой! Не боишься уколов! – шутил с ней отец, словно ей было не пять лет и словно она была ребенок, которого необходимо утешать. Но она не возмущалась, в этот раз она болела с удовольствием. Ей нравилось быть несчастненькой, опекаемой, окруженной вниманием. Когда она лежала с температурой, она представляла себя героиней фильма или романа, заболевшей от любви и тем самым наказывающей неверного избранника. «Вадим наверняка удивится, что меня нигде не видно! – думала Младшенькая. – И в школе меня нет, и я не звоню. Даже когда он не пришел и не принес учебники, я не позвонила. Пусть, пусть помучится». Она осталась верна себе – ей нравилось играть роль.

– Ты заниматься думаешь? – поинтересовалась старшая сестра через три недели. – Температуры давно нет. У вас такая сложная программа, а ты бездельничаешь! Не нагонишь ведь!

– Отстань. Разберусь сама, – резко ответила Младшенькая. Она повзрослела за время болезни. В ее голосе появились новые интонации, она даже внешне переменилась – очень похудела, словно бы выросла и еще больше похорошела. На лице с красивыми фиалковыми глазами обозначились высокие скулы, придававшие чертам утонченность. Все это произошло так внезапно, так неожиданно, что казалось, в доме появился другой человек.

– Почему так разговариваешь? – удивилась сестра.

– Как хочу, так и разговариваю, – отрезала Младшенькая.

– Жаль! Я хотела как лучше. – Старшенькая рассмеялась и вышла из комнаты. А Младшенькая посмотрела ей вслед и подумала, что иногда очень полезно болеть – узнаешь страшно много нового. Разговоры, которые по вечерам вела старшая сестра с матерью, были очень интересными. Младшенькая не узнала секреты, но поняла, что в отношениях надо прежде всего ценить себя. Ведь именно так поступает ее сестра.

В первый день своего полного выздоровления она дождалась, пока мать уйдет к знакомой, а отец закроется в своем кабинете. «Надо поторопиться!» – думала она, быстро одеваясь. Главной задачей было незаметно выскочить из дома – ей очень не хотелось надевать теплое пальто, а хотелось достать из шкафа легкий клетчатый плащ, который они с матерью купили совсем недавно.

– Это тебе на весну. На теплую весну, когда уже не будет снега, когда зацветут деревья.

Сейчас на улице была весна, но Младшенькая так тяжело переболела, что мать ни за что бы не отпустила ее в плаще на улицу. А может, и вообще бы не отпустила. А ей очень надо было сегодня уйти из дома.