Пятого августа 1929 года, Гаага.

Аристид Бриан, ставший председателем Совета министров 26 июля, когда Пуанкаре подал в отставку, открывает Гаагскую конференцию, на которой все союзники – кредиторы Германии собираются попытаться разрешить запутанный вопрос о межсоюзнических долгах и заставить Германию принять основные положения плана Юнга.

Шестое августа. Штреземан излагает свои взгляды на будущее:

«Я полагаю, что будет проведена рационализация мировой экономики, которая заменит ныне существующую систему, систему мелочной лавки! Мы с улыбкой вспоминаем сегодня прежнюю Германию, раздробленную на мелкие государства, каждое из которых имело свои собственные таможенные границы и свою денежную систему. Я думаю, что также с улыбкой будут вспоминать позднее о раздробленности современной Европы».

Все взволнованы. Бриан поднимается с места и с воодушевлением протягивает обе руки Штреземану.

В полдень картина меняется. Министр финансов Сноуден утверждает, что решения экспертов ни к чему не обязывают правительства; что распределение ежегодных немецких поступлений между кредиторами не удовлетворяет Великобританию и что поставки натурой, предусмотренные планом Юнга, наносят ущерб английским экономическим интересам. Это скандал. Сноуден пожимает плечами и сквозь зубы произносит несколько нелестных выражений по адресу французских делегатов, которых это возмущает…

Несмотря на то что в Гааге он один защищает свою точку зрения, он одерживает верх.

Штреземан, всецело занятый лишь вопросом об эвакуации Рейнской области, убеждается во время закулисных переговоров, что английское правительство выведет свои войска, что бы ни сделали французы.

19 августа Бриан получает от него письмо:

«Мы соглашаемся на выплату таких сумм, каких никогда не платила ни одна нация в результате проигранной войны. Возмещением этих жертв является наша политика, имеющая целью освобождение рейнских территорий.

Я чувствую, что не могу лично продолжать эту политику, когда вижу, что мои усилия, направленные, как и ваши, на то, чтобы покончить с оккупацией немецкой территории, обречены на столь очевидный провал…»

И после двадцати семи дней конференции Бриан совместно с союзниками принял решение относительно эвакуации Рейнской области. Он вручает Штреземану письмо, в котором указывается, что «эвакуация Рейнской области начнется в сентябре и будет закончена в восьмимесячный срок, не позднее конца июня 1930 года». Штреземан получает наконец в свои руки письменное обещание, которого он страстно желал. Его чрезмерная бледность поражает присутствующих. Тем, кто его окружает и поздравляет, он отвечает со слабой улыбкой: «Еще целый год! Я уже не увижу немецкой земли, освобожденной от оккупации иностранными войсками».

И вот 31 августа – церемония подписания.

Однако в Париже, в парламентских комиссиях национальной обороны, военный министр Поль Пэнлеве пытается доказать устами генерала Буржуа в палате депутатов и полковника Фабри в сенате, что «в настоящее время ни наша армия, ни оборонительные сооружения на наших границах не представляют собой серьезной гарантии».

В Женеве 4 марта под давлением Штреземана принимается резолюция, которая закладывает основы политики германской экспансии в Европе, разрешая национальным меньшинствам устанавливать культурные и другие связи с родственным им отечеством. И с этого момента Штреземан распространяет среди деятелей Лиги Наций карту Европы, на которой обозначенная красным цветом немецкая нация выходит за существующие границы рейха и распространяется на территориях Франции – в районе Эльзас-Лотарингии, Италии – в области Южного Тироля, Бельгии – в Эйпене и Мальмеди и Чехословакии – в Судетской области, населенной немецким меньшинством.

* * *

Поэтому первого сентября 1929 года, окруженный своими сотрудниками, Лушером и Жувенелем, в салон-вагоне, в котором французская делегация направляется из Гааги в Женеву на 10-ю сессию Ассамблеи Лиги Наций, Аристид Бриан проявляет озабоченность.

Констатируя, что почти все порожденные войной проблемы были мало-помалу разрешены, Бриан заявляет: «Теперь можно выдвинуть новые проблемы, путь свободен! В демократической стране всегда необходимо давать пищу мистицизму людей. Необходимо подкармливать их воображение. В этом отношении объявление войны вне закона пактом Бриана – Келлога от 27 августа прошлого года не дало тех психологических результатов, каких мы от него ожидали».

И тогда присутствующие, улыбаясь, вспоминают забавную церемонию подписания этого пакта.

…Правительство, дипломатический корпус – все собрались в тот день на Кэ д’Орсэ в салоне Больших часов. Распорядок церемонии был необычным. Перед знаменитыми часами вместо письменного стола Верженна, на котором в течение более чем двух веков подписывались все договоры, был поставлен маленький пюпитр евангелического стиля из светло-желтого дерева, и на нем лежал большой лист девственно чистого пергамента! Раздался троекратный стук, и вошел Бриан, предшествуемый двумя служителями с алебардами, как во время свадебной церемонии. За ним следовал внушительный кортеж из полномочных представителей, одетых в черные сюртуки.

Вместо новобрачной – этот девственно чистый лист пергамента, лежащий на таком смешном маленьком пюпитре! Молча делегаты подходили и ставили на нем свои подписи.

Бриан сидел под символическими часами. Справа от него находился известный американский юрист Келлог, а слева – Штреземан, жизнь которого явно угасала. <…>

И вечерние газеты вышли с заголовками: «Празднование духовной свадьбы Бриана и мира!»

* * *

И тем не менее сейчас, 1 сентября 1929 года, Бриан развивает свою мысль.

«Да, во Франции слишком много картезианцев.[11]Большая ошибка думать, что в области международных отношений может быть подобное же положение! Ныне наступил черед развивать воображение для Лиги Наций, которая более не прогрессирует. Что же касается нас, то нам следует воспользоваться моментом, когда Франция ослабляет свои военные позиции, чтобы укрепить свои позиции моральные! Несмотря ни на что, я собираюсь выдвинуть идею Соединенных Штатов Европы!»

Начальник кабинета Бриана, Алексис Леже, возражает: «Однако этот французский проект произвел неблестящее впечатление в правительственных кабинетах!»

Рене Массильи, начальник французской канцелярии при Лиге Наций, комментирует историю создания Соединенных Штатов Америки и показывает, что в отличие от европейских государств английские колонии в Америке никогда не вели борьбу друг с другом. «Напротив, на протяжении полувека они боролись сообща. У них общая религия, общая идеология и один и тот же язык».

Бриан ворчливо замечает: «Все это вполне возможно! Но если я не предложу сейчас создать Соединенные Штаты Европы, существующее положение вещей будет укрепляться. И разве вас не поражает тот факт, что в каждой стране постепенно все более определенно выделяются две политические линии, две политические группы. С одной стороны, это те, кого посылают в Женеву и кто подписывает договоры, чтобы по возвращении подвергнуться грубой брани и дезавуированию. С другой стороны, это те, кто остается в своих столицах и осуществляет националистскую политику. Теперь или никогда следует дать этой идее новый импульс, вызвать всеобщий энтузиазм, в противном случае – все пропало!!!»