Он рассмеялся тихим мягким смехом и протянул руку для знакомства:

– Котик, но мне больше нравится, когда меня называют Данилой, – верхняя губа у него была немного коротковата, и от этого он больше походил на зайчика, а не на котика, но я всё равно не стала спрашивать, почему именно Котик.

– Ольга, – представилась я и, немного смущаясь, уточнила: – Ёлка, – ну, если ему вдруг захочется найти меня в Книге лиц. Мало ли.

А Лёшка почему-то назвалась Тамарой и всё время, пока мы с Данилой обсуждали планы по поводу учебного сотрудничества, нервно грызла ногти, явно сожалея о своем опрометчивом поступке.

Так что начинали-то мы с троих человек, а остальные подтянулись в процессе нашего первого занятия по социологии, потому что мы с Данилой спорили до хрипоты, выбрав темой до дыр затертую проблему: должны ли родители сами воспитывать своих детей.

– Система «Дети – отдельно, старики – отдельно» – идеальная система для здорового функционирования современного общества, – отрывисто, словно по учебнику, говорил Данила. – Среднее мощное звено в этом случае ничем не отягощено и может полноценно работать, создавая лучшие условия существования того же потомства.

– Какие условия, Данила? – я подскочила к окну и распахнула хлипкие створки. – Посмотри сюда. Что ты видишь? Это достойное существование потомства? Это вырождение! Как ты не понимаешь? Это закон джунглей. Мы живём по принципу «выживает сильнейший». Ты смотрел статистику? Ты видел, как увеличилась детская смертность после того, как Цезарь решил возобновить традицию отдельного проживания? Да мы за пять лет потеряли больше, чем за все годы Освободительного движения!

– Значит, так надо, – упирался парень. – В мире животных закон «выживает сильнейший» работает прекрасно. Почему он не может работать на примере человечества, чем мы хуже?

– Мы хуже, – я кивнула. – Хуже уже тем, что у хищников в лесу просто нет возможности позволить слабому выжить. А у нас такая возможность есть. Нам просто наплевать. Мы хуже хищников, мы отказываемся от своих детей.

– Нам не наплевать. И мы не отказываемся, – упрямо мотнул головой парень. – У нас просто ситуация такая, приближенная к естественной среде… Согласен. Живи мы в другую эпоху, всё было бы по-другому, но, Ёлочка, у нас ведь война…

– У нас всегда война, – проворчала я, закрывая окно. – И эта война не даёт нам жить счастливо, самим растить своих детей и строить сильную экономику.

– Кстати, об этом! – подхватился Данила, обрадованный тем, что я неосмотрительно отклонилась от тупиковой и проигрышной для него темы. – Ты видела этот экономический всплеск? Нет, положительно, в возвращении к истокам что-то есть. Да, страдаем в этой ситуации мы. Наше будущее будет прискорбным, как ни крути, потому что на нас ставят эксперимент. Мы – потерянное поколение. Но после нас, Оля, после нас! Подумай, как хорошо будут жить наши дети на почве, которую мы сейчас закладываем и удобряем…

– …своими потом и кровью, – перебила я. – Ты говоришь чепуху. И что самое обидное чепуху популяризированную. Не смотри визор, твоему мозгу это вредно. Что касается меня, то, если в нашем обществе ничего не изменится, я не стану заводить детей. Зачем? Если государство заберёт их себе, чтобы превратить в зомби или роботов. Или убить, что при таком раскладе не самый худший вариант.

Поднятая рука говорила о том, что у оппонента есть контраргумент, но тут за моей спиной раздалось негромкое:

– Я согласна с Ёлкой. Я уже давно решила, что рожать не стану.

Я огляделась вокруг и увидела, что наша аудитория из одной зевающей Лёшки разрослась до десяти человек, напряжённых и внимательно слушающих.

– Почему? – Данила явно не собирался сдаваться. – Почему нет?

– А ты знаешь, Котик, почему я ушла в Корпус добровольцем? – спросила невысокая рыжеватая блондинка, та самая, что выступила на моей стороне в споре.

– Добровольцем? Не знал… Почему?

– Потому что Мастеру Ти в моей деревне было пятьдесят четыре года. И он очень, я бы даже сказала очень-очень, любил проводить уроки по сексуальному образованию.

– Фу, Берёза, – Данила скривился так, словно гнилой виноград съел. – Ты умеешь быть изумительно пошлой.

– Умею, – она кивнула и вдруг расстегнула чёрную кожаную куртку, а затем рванула ворот футболки, почти оголяя грудь, которую пересекал белый кривой шрам. – Но это, Котик, не пошлость. Это жизнь. Вон Ёлка говорит, что в нашем обществе выживает сильнейший. И она права, потому что я выжила, а старый Мастер кормит червей. Вопрос в другом, смогу ли я сохранить свою жизнь здесь, среди других хищников.

После небольшой паузы Данила всё-таки продолжил:

– Ладно, допустим… Но ты же сама сказала, что Мастеру Ти было пятьдесят четыре года. А если бы он согласно предписанию Цезаря…

– Скажи мне, Данька, – произнёс ещё один наш слушатель, парень примерно моего возраста. – А если бы уроки по твоему сексуальному воспитанию проводил, например, молодой и полный сил мужик. Ты бы получил больше удовольствия от процесса?

Данила искривил красивые губы, а Лёшка заёрзала смущённо. Незнакомый парень продолжил:

– А вообще, демагогия это все. Предлагаю свернуть диспут без голосования как не имеющий смысла. Ничего из того, что здесь сегодня говорилось, всё равно никто из нас не станет использовать в итоговой работе. А если использует, то пальцы в разных местах покажутся цветочками по сравнению с ягодками, которыми нас накормят, если узнают об этих разговорах. Меня, кстати, Стасом звать.

Это было явным преувеличением, по тому же правилу «дети – отдельно, старики – отдельно». И законы тоже были отдельно. В Детском корпусе народ жил по одним правилам, а в Дипломатическом совсем по другим.

Но в написании работы нам этот диспут действительно не помог бы. Поэтому мы рассыпались по читальному залу и до конца отведённого на учёбу времени переговаривались только по делу, отложив споры на вне урочное время.

Впрочем, и в свободное время поспорить нам не удалось, потому что на центральной площади, которую старожилы называли Облезлой, кто-то поднял флаг – жёлтый, с чёрной каёмочкой и с маленьким воробьём в центре.

– И что бы это значило? – вслух поинтересовалась я.

– А, – Берёза небрежно махнула рукой, – новый указ Цезаря зачитывать будут… Или ещё что… Короче, тоска и политика… Пойдём лучше в Продмаг, сегодня должен быть завоз.

– Вы идите, я догоню.

Согласиться с тем, что новости из столицы – это тоска, я не могла. В конце концов я не в том положении, чтобы отказываться от информации. Я проследила за тем, как моя новая знакомая в сопровождении Стаса и Лёшки скрылась из виду. Перевела взгляд на флагшток, возле которого как раз едва заметно задрожал воздух, намекая на то, что с минуты на минуту начнётся прямая трансляция из Кирса.

– Удивительное дело, – пробормотал Данила, решивший остаться вместе со мной.