— Договорились, — смеясь отвечает Дэниел.

— Тогда встретимся в воскресенье, — весело произношу я. — В три часа тебе удобно?

— Вполне, — отвечает Дэниел.

— Да, кстати, — спохватываюсь я, вспоминая, что для новой встречи есть еще один повод. — Ты забыл у нас свой зонтик.

— Зонтик? — Дэниел усмехается. — О нем я ни разу не вспомнил. Все мои мысли были о змеях и застиранных пятнах на джемпере.

— До встречи, — смущенно бормочу я.

— До встречи, Трейси.

От велосипедной прогулки побаливают ноги, но эта боль приятная, а вечер до того ласков и тих, что кажется, будто жизнь больше никогда не станет мучить тебя испытаниями и лишениями.

Торт на заказ, с выведенной кремом надписью «Спасибо!», почти съеден, в чашках остывают остатки чая. Мы с Брэдом сидим, откинувшись на спинки садовых кресел, и наблюдаем за Дэниелом и Лаурой, которые играют в игру со странными правилами и то и дело заходятся от смеха. Он поднимает ее высоко к дереву, она берется то за одну ветку, то за другую, потом внезапно ныряет головой вниз, но Дэниел всякий раз крепко удерживает ее за ноги и, как видно, не причиняет ей при этом ни малейшей боли. В самом начале я испугалась, но, проследив за нырянием раза три, совершенно успокоилась. У Дэниела удивительный дар общаться с детьми.

Нахохотавшись в очередной раз, он снова поднимает Лауру к веткам, поворачивает голову и выразительно смотрит на меня. Брэд ловит этот взгляд, тотчас смекает, что надо дать нам возможность побыть вдвоем, и громко хлопает по столу ладонями, привлекая внимание Лауры. Она отвлекается от игры и с любопытством следит за руками Брэда.

— Я кое-что придумал! — торжественно объявляет он. — Очень-очень интересное, — добавляет он, таинственно прищуриваясь.

— Что? — спрашивает заинтригованная Лаура, машинально обхватывая Дэниела за шею. Тот смотрит на нее с нежностью, а мне видеть их вдвоем почему-то и больно и отрадно.

Брэд смотрит на проглядывающее сквозь листву и разлитое по горизонту оранжево-желтое сияние.

— Солнце садится, — произносит он голосом сказочника. — У меня на чердаке есть старая кровать и сломанные стулья. Если затаиться в углу, то, наверное, можно увидеть колдуний. Они нередко собираются там поболтать о том о сем.

— Добрые или злые? — спрашивает Лаура, глядя на него горящими глазами.

Брэд пожимает плечами, поднимается со стула и разминает ноги.

— Когда как. — Он смотрит на часы. — Пойду, а то пропущу самое интересное.

— Я с тобой! — кричит Лаура, протягивая в его сторону руку. — Можно, мам?

Я притворяюсь, будто задумываюсь.

— Что ж, пожалуй можно. Только не забудь, что в девять тебе надо быть в постели.

Лаура складывает ручки перед грудью и качает головой.

— Не забуду.

Брэд не оглядываясь медленно идет к своему дому. Лаура в растерянности смотрит на Дэниела и что-то тихо говорит ему. Он опускает ее на землю, она крепко сжимает его руку и тянет за собой, пускаясь вслед за Брэдом.

— Брэ-эд! Брэд! — кричит она.

Он останавливается и смотрит на нее так, будто не понимает, в чем дело.

— Так ты возьмешь нас с собой? — запыхавшись, спрашивает Лаура.

— Вас? — Брэд вскидывает брови и качает головой. — Двоих — нет. Разве что кого-то одного.

Лаура в отчаянии останавливается, задирает голову и, хлопая своими черными, как непроглядная ночь, ресницами, смотрит на Дэниела.

— Ты очень-очень хочешь посмотреть на колдуний?

Он в притворной задумчивости поджимает губы.

— Вообще-то да… Но я взгляну на них в другой раз. А сегодня иди ты. Я побуду с мамой. А то ей станет скучно.

Лаура, вспоминая обо мне, вскидывает ручку и прижимает пальцы к губам.

— Точно, — виновато бормочет она.

— Пошли, а то опоздаем, — торопит ее Брэд. — Лучше бы забраться туда, пока их нет.

Лаура еще мгновение-другое колеблется, потом снова вскидывает руку, торопливо машет нам и бежит вслед за соседом. Когда они исчезают из виду, Дэниел тихо смеется.

— Ну и девчонка! Столько энергии — просто не верится. Я-то думал, она поедет кататься у тебя на заднем сиденье, а у нее, оказывается, есть свой велосипед! Проносилась на нем наравне с нами и, похоже, ни капельки не устала. Фантастика!

— Теперь будет спать без задних ног, — улыбаясь говорю я.

Дэниел продолжительно смотрит мне в глаза.

— Замечательная у тебя дочь. — Он не вполне решительно протягивает руку, я беру ее, и мы прогулочным шагом идем в глубь небольшого сада. — И сосед замечательный, — в задумчивости произносит Дэниел. — Замечательно все-все, что вас окружает: дом, улица… Даже вечерняя заря, если наблюдать ее отсюда, пламенеет как-то по-особому. — Он не то смущенно, не то с грустинкой усмехается, останавливается, поворачивает меня к себе, берет вторую мою руку и долго смотрит мне в глаза, будто что-то пытаясь сказать без слов.

Не знаю, как это случилось и кому первому пришла в голову подобная мысль, но мы вдруг оказываемся близко-близко друг к другу, на мгновение замираем, пораженные и зачарованные, и, не в состоянии противодействовать силе притяжения, обнимаемся. Наши губы сливаются в поцелуе.

Что-то окоченевшее, наполовину умершее и колючее вдруг содрогается у меня в груди и начинает таять. Радость близости с мужчиной, почти забытая, затененная отголосками пережитого горя, вдруг вспыхивает во мне праздничным фейерверком, и его разноцветные горящие огни разлетаются повсюду, оживляя даже самые кончики пальцев.

В ошеломлении я первая отстраняюсь, усмехаюсь от неловкости и, приходя в себя, смотрю в другую сторону. Дэниел тяжело дышит и, кажется, смущен не меньше. С минуту молчим.

— Если все, что нас окружает, кажется тебе до того замечательным, — говорю я полушутливым тоном, не поворачивая головы, — можешь время от времени к нам приезжать. У Лауры каждый день новые идеи и задумки — с ней не заскучаешь. К тому же вы, по-моему, стали большими друзьями. — С улыбкой смотрю на Дэниела и, к своему удивлению, замечаю, что его лицо отнюдь не радостное — на нем мрачная тень.

— Я бы с удовольствием, но… — протяжно произносит он, избегая встречаться со мной взглядом.

Я вмиг трезвею, будто от пощечины. Это его «но» вонзается в мое сердце копьем с холодным металлическим наконечником. Получается, я навязываюсь ему со своей дочерью и всеми нашими «чудесами», хоть еще и не вполне уверена, готова ли я вновь зажить жизнью с мужчиной, до конца ли выздоровела.

Мои плечи, спина расправляются и становятся жесткими, точно каменными. Дэниел молчит и по-прежнему не смотрит мне в глаза. Чувствую, что я вот-вот взорвусь, но пересиливаю себя, чтобы не быть в глазах Дэниела совершенным ничтожеством. Надо говорить четко и спокойно, что именно — я еще не знаю.