И эти, последние, фразы прозвучали для Брэда, как публичная пощечина его наивности.

Проведя доктора от СС-философии оскорбленным взглядом, Роберт передернул подбородком, поражаясь тому, как все странно складывается с этим его вояжем в Европу, и всматриваться в проплывающие вдоль борта почти отвесные, расчлененные фиордами скалы не стал. Они как-то сразу же. потеряли для Брэда всю свою привлекательность.

«А ведь в Антарктиде уже начинается весна, — с тоской, понятной только человеку, совершившему три полярные экспедиции, подумал он, окидывая взглядом, охваченное осенним туманом островное побережье. — Это — к разговору об «обществе полярных скитальцев и белых медведей», в среде которых я действительно чувствую себя все увереннее и надежнее».

И все же эта встреча с гауптштурмфюрером СС не способна была окончательно выбить его из седла. В конце концов, какое ему дело до каких-то двух агентов германских спецслужб, которые к тому же заинтересованы в его участии в экспедиции «Швабенланда»?! Сейчас важно только то, что он, известный американский полярник, прибывает в Германию, чтобы принять участие в грандиозной международной экспедиции в Антарктиду. Причем в экспедиции, в ходе которой на ледяной континент можно будет взглянуть даже из иллюминатора самолета — на что судьба его, участника трех полярных экспедиций, еще никогда не расщедривалась. Важно только это, а все остальное не имело сейчас никакого значения.

Обзванивая перед отплытием в Европу друзей и коллег, Брэд не скрывал своей гордости за то, что в Германском обществе полярных исследований вспомнили именно о нем, и из всех американских полярников пригласили только его. И коллеги понимали Брэда, В последнее время ему не везло на экспедиции, он явно засиделся на «большой земле». Да и в мире настолько попахивало очередной великой войной, что народам было не до исследований повадок тюленей и движения айсбергов.

Вернувшись в каюту, полярник увидел, что Лилия — теперь он пытался привыкнуть к ее настоящему имени, если только оно действительно было настоящим, — все еще спит, лежа на боку и натянув одеяло на кончик носа. Но оказалось, что на самом деле эта притворщица не спала. Стоило Брэду на несколько мгновений задержаться у столика, на котором лежала ее сумочка, как он тут же услышал:

— Если вас интересует мое настоящее имя, — все дни знакомства они общались только на немецком, хотя спутница. Брэда довольно сносно владела английским, — то я могу назваться.

— Нет, фрау Лилия Фройнштаг, уже не интересует.

— Понятно, мой полярный паломник, вы успели мило побеседовать на палубе с Куртом Древицем.

— С гауптштурмфюрером СС Куртом Древицем, — уточнил Брэд.

— Как же непростительно далеко заходят иногда в своем мимолетном знакомстве наши словоохотливые мужчины! — резюмировала Лилия, не выказывая при этом ни тени раздражения.

— Он и вам тоже советовал играть со мной «в открытую»?

— Мне с вами, доктор Брэд? Или, все же, вам — со мной? Что имеет принципиальное значение.

— Уж вы то, надеюсь, дипломом доктора философии обзаводиться не стали? Или же, пребывая под крылом Древица…

— В отличие от гомосексуалиста Древица, — сразу же пресекла Фройнштаг его намеки на особые отношения с гауптштурмфюрером, — не стала. Так что единственное сведение, которое вы могли бы добыть, порывшись тайком в моих документах, это мой чин. Но эту тайну я продам вам с особой легкостью: я — гауптшарфюрер, то есть обер-фельдфебель войск СС.

— Что-что? Вы — обер-фельдфебель?! — прочистил Брэд свою хронически простуженную полярными морозами луженую глотку коротким лошадиным ржанием. — В сонном бреду не мог бы предположить такого! — искренне изумился он. — В сонном бреду!

— Напомню, что это всего лишь самый высокий чин перед офицерским, — с оскорбленной гордыней молвила Фройнштаг, — на который, замечу, у меня тоже есть все основания рассчитывать.

— Нет, уму не постижимо: вот уже которую ночь я провожу в постели с фельдфебелем!

— Уймитесь, доктор Брэд. Не спорю, на вашем месте я бы тоже изумилась, но спали вы все же не с фельдфебелем, а с прекрасной женщиной. И потом, мне почему-то казалось, что вас больше смутит моя принадлежность к войскам С С.

— К войскам СС? С какой стати? Или, может быть, у нас в Америке все еще очень плохо представляют себе, насколько воинственна и националистична эта организация?

— Это не тема для разговора, — решительно пресекла его веселье гауптшарфюрер Фройнштаг, и впервые за все время знакомства в голосе ее прозвучали угрожающие нотки.

— Не представляют, это точно. Именно поэтому вы, Фройнштаг, решаетесь держать при себе удостоверение личности служащего «охранных отрядов партии»[22].

— Вы явно спутали СС с гестапо, мой полярный паломник, — мило улыбнулась Фройнштаг, — о котором американцы, как правило, тоже пока что имеют смутное представление.

— А с чем мне позволительно спутать ваше СД? И вообще, что это такое: еще одна разведка?

— Я знаю, что америкашки плохо разбираются в наших спецслужбах. Даже профессионалы.

Это свое «америкашки»» она произносила уже не впервые, но всякий раз делала это настолько игриво, почти нежно, что Брэд не решался ни делать ей замечание, ни тем более возмущаться.

Вот и сейчас, произнеся это, Лилия демонстративно оголила упругую, цвета слоновой кости, грудь. «Настоящую, фельдфебельскую…», — заметил про себя Роберт. И этого было достаточно, чтобы, вспомнив о царящем на палубе ледяном ветре Северного моря, полярник вновь принялся поспешно срывать с себя одеяния.

— Но особенно смутное представление они имеют об СД.

— СД или Зихерхайтсдинст — это служба безопасности и разведки, созданная внутри СС. Однако она уже давно вышла из материнского чрева, превратившись в самостоятельный и грозный аппарат.

— К которому вы тоже принадлежите. — Брэд рискнул пойти на обострение отношений именно тогда, когда его следовало всячески избегать.

— Должна же я, в конце концов, принадлежать к какой-то из германских служб! — невозмутимо парировала Фройнштаг, вновь подтверждая подозрение видавшего виды сорокалетнего полярника в том, что эта женщина вообще лишена каких бы то ни было комплексов и предрассудков.

Говорить с ней можно было на любые темы, кроме разве что каких-то особых тайн СС, не опасаясь при этом благородных амбиций и жеманничанья. Правда, теперь Роберт прекрасно понимал, что за легкостью общения и женским всепрощением скрывалась некая основная, жесткая профессиональная тайна агента СД. Но это уже детали.

— Тогда почему бы вам так сразу и не представиться мне еще там, в нью-йоркском порту: «Агент СД Лилия Фройнштаг»?