В течение долгого периода времени первенство среди марранов принадлежало венецианской португальской конгрегации, которая называлась «Талмуд Тора» («Изучение Закона»). Она оставила весьма значительный след в истории. В промежутке между прекращением книгопечатания на «народных» языках в Ферраре и началом такого книгопечатания в Амстердаме именно в Венеции появлялись переводы на испанский богослужений и других трудов. Переводы предназначались для тех, кто рос, не зная древнееврейского языка. Конгрегация рассылала духовных лидеров во все стороны света. Именно из Венеции Давид Нието отправился через Ливорно в Лондон, где возглавил незадолго до этого возникшую там еврейскую общину, а Саул Леви Мортейра и Исаак Пардо возглавили такие же общины в Амстердаме. Кстати, амстердамская община приняла за образец форму и правила венецианской «Талмуд Торы»; в свою очередь, лондонские евреи несколько лет спустя взяли за образец «родительскую» общину в Голландии. Так в конце концов структура марранской общины в Венеции повлияла на многие общины как Старого, так и Нового Света. Во внутренних делах «западники» вскоре получили верховенство над другими двумя группами. Хотя «немцы» превосходили их количеством, а «левантинцы» – ученостью, португальцы были в целом гораздо богаче, обладали гораздо большей общей культурой и оказывали самое большое влияние на внешний мир. В общем совете общины, куда входили те, кто мог платить минимальный налог, представительство «западников» без труда превзошло представительство двух других групп, вместе взятых. У «западников» была самая большая и самая красивая синагога; именно в ней проводили богослужения по особым случаям. Затем община «Понентине», самая молодая из всех, практически вобрала в себя две другие группы.

Прошло довольно много времени, прежде чем три «нации» слились в одну. Конечно, богослужения они всегда проводили раздельно. У каждой «нации» имелась своя синагога или синагоги, в которых богослужения велись в соответствии со своими традициями – немецкими, итальянскими, левантийскими или португальскими. К началу XVII века в гетто образовали некую совместную организацию для регулирования вопросов, представлявших общий интерес. За исключением таких вопросов органы управления оставались раздельными. И лишь через несколько лет «левантинцев» и «западников» вынудили разделять возмутительное бремя, которое до тех пор несли одни их немецкие братья. И только когда община начала приходить в упадок, различия между тремя группами полностью упразднили и всех венецианских евреев стали включать в один договор. Последние инородные группы вошли в состав общины задолго до конца XVI века. Тем временем Венеция играла все более важную роль в еврейском мире и стала свидетельницей самых волнующих событий в тогдашней еврейской истории.

В начале 1524 года в Венеции бросило якорь торговопассажирское судно, шедшее из Александрии через Крит, и на берег ступила весьма яркая фигура. Внешне чужестранец выглядел непривычно – смуглый, морщинистый карлик с волосами цвета воронова крыла, одетый по восточной моде в просторный халат и слабый от добровольного недоедания. Остальные пассажиры провожали карлика мрачными взглядами: многие подозревали его слугу Иосифа в том, что тот систематически воровал у них еду во время плавания. Впрочем, самому карлику подобных обвинений нельзя было предъявить, так как он вел умеренный образ жизни и не соглашался есть ничего, что прошло через руки неевреев или готовилось в их посуде. Капитан корабля лично отвез странника на берег и поселил в своем доме. Первым делом странник начал поститься. По его словам, пост длился шесть дней и шесть ночей. В тот период он позволял себе единственную роскошь, которой предавался неумеренно, – молитву. Тем временем его слуга, интересы которого лежали совсем в другой области, отправился смотреть достопримечательности города.

В последний день добровольного поста, завершив молитвы, чужестранец увидел в комнате незнакомца. То был молодой венецианский еврей, с которым познакомился Иосиф и которого привел домой, чтобы тот полюбовался любопытным явлением, какое, несомненно, представлял собой его хозяин. Последовала короткая беседа на древнееврейском языке, в то время единственным средстве общения для евреев из разных стран. Вскоре после этого гость вернулся в сопровождении Мозеса Кастелаццо, художника-портретиста, который за несколько лет до того получил от синьории авторское право на иллюстрации к Пятикнижию. Чужеземный аскет принял его благожелательно и сразу же попросил взаймы семь дукатов. Не желая ранить чувства нового знакомого отказом, художник привел его к себе домой в гетто, где представил главам общины. Им незнакомец рассказал чудесную историю: он представился Давидом Реувени, сыном Соломона, из колена Рувимова. Сообщил, что его родичи ведут воинственную и независимую жизнь в легендарной глуши, на реке Хабор. Его брат, царь Иосиф, и семьдесят старейшин племени послали его просить помощи у папы римского и разных европейских монархов – главным образом, они нуждались в оружии, так как вели постоянную войну с турками. Он подробно рассказал о своем путешествии из родных мест через Палестину, где молился на могилах патриархов.

Трудно понять, где правда в этой истории, смутные слухи о которой к тому времени уже достигли берегов Италии. Согласно одной правдоподобной недавней гипотезе, Реувени просто пересказывал слегка приукрашенную историю о жизни евреев в городе Кочи (или Кочин) на Малабарском побережье Индии, где в то время положение дел не отличалось от нарисованной им картины. Как бы там ни было, его рассказ произвел заметное впечатление. Из-за последних бедствий весь еврейский мир с нетерпением ждал обещанного освобождения. В 1502 году неподалеку от Венеции, в Каподистрии, объявился некий Ашер Леммлейн, который предрекал скорый приход Мессии. Набожные евреи настолько поверили в его пророчество, что ломали свои пасхальные печи, уверенные, что больше они им не понадобятся. Пророк исчез почти так же внезапно, как и появился, однако произведенное им впечатление держалось еще долго. Новые удивительные откровения о долгом независимом существовании, по крайней мере, некоторых из пропавших десяти колен Израилевых оживили и укрепили прошлые надежды, и мессианские ожидания венецианских евреев взвинтились до предела. Некий Мазлиа начал собирать требуемую чужестранцем сумму. Мозесу Кастелаццо удалось уговорить его покинуть дом капитана корабля и переселиться в гетто. Симонето, достойный сын Ансельмо дель Банко, предложил взять на себя расходы по его поездке в Рим, где Реувени должен был встретиться с папой, и послал с ним нескольких человек в качестве сопровождения. 5 февраля 1524 года, в пятницу, Реувени отправился морем в Песаро, расположенный по пути к центру католической веры; вся венецианская община молилась за него и связывала с ним свои надежды.

Так начался один из самых ярких эпизодов во всей еврейской истории. Добравшись до Рима, претендент въехал на белом коне в Ватикан. Там он получил аудиенцию у папы Клемента VII, который дал ему рекомендательные письма к различным европейским монархам. После такого достижения все богатство и все возможности еврейской общины были в его распоряжении. Реувени обильно снабдили деньгами. Когда он ехал по улицам, его сопровождали две с лишним сотни христиан, а также обычный эскорт из десяти евреев. Донья Бенвенида Абрабанель прислала ему из Неаполя шелковое знамя, на котором вышила Десять заповедей. Наконец, король Португалии прислал ему официальное приглашение; он призывал Реувени в свою страну. При дворе в Алмейрине его приняли с высокими почестями; разработали план, как доставить оружие и военное снаряжение на Восток для вооружения еврейского войска.