– До свидания, – сказала я Сесиль. – И большое спасибо за все. Сандалии я отдам Филиппу, он занесет их тебе позже.

Реакции не последовало, она спала как убитая.

Разбитая с похмелья и от бессонной ночи, я покинула комнату Сесиль. Дверь в дом была распахнута настежь, на улице с радостным визгом играли дети. Они гонялись за квохчущей курицей, которая возбужденно хлопала крыльями. Теперь я поняла, почему перед пробуждением мне снился сон про каникулы на ферме. Шум усиливал работу молотка в голове. Яркий свет дня так слепил глаза, что мне сперва пришлось щуриться, пока я к нему не привыкла.

Филипп ждал около дома с одолженным фонарем в руках. Он послушно принес его назад хозяйке. Я вызвалась быстренько забросить фонарь Сесиль, на что он с благодарностью согласился. В награду за это я могла сделать несколько приличных глотков воды из фляжки, что висела у него на поясе. После этого вопли детей перестали казаться мне такими уж пронзительными, и солнечный свет выносить тоже стало легче. Но было довольно жарко, я уже начала потеть. В моем настоящем времени был март, а в прошлое я прибыла летом. Ранним утром здесь уже стояла гнетущая жара – веская причина отправиться в путь не откладывая.

– По мне, так мы можем идти, – сказала я.

При свете дня я могла наконец как следует рассмотреть все вокруг. Сесиль жила в четырехэтажном доме с облезлым фасадом, да и вся улица выглядела не особо уютно. Филипп сообщил мне название – Рю Персе, – чтобы я нашла дом, если понадобится сюда вернуться. Хотя я считала, что такой вариант исключен, потому что мне вовсе не хотелось еще раз спать на полу. У Себастьяно наверняка пристанище получше. Там мы смогли бы вместе скоротать время до возвращения, а если особое поручение, которое следовало выполнить, препятствует его возвращению в настоящее, мы бы выполнили его сообща. Вместе с ним я бы все преодолела. И до самого возвращения больше не покинула бы его. Рядом с Себастьяно я могла вынести все. Может, у него там есть банный ушат и кусок хорошего мыла. Это уже во многом облегчило бы мне жизнь.

Я с любопытством обратилась к Филиппу.

– Это ты передавал Себастьяно сообщения Гастона?

Он кивнул.

– С сообщениями от Гастона я был у него дважды. В первый раз он заподозрил меня в дурных намерениях, на что я ответил, что его появление на мосту нужно не мне, а написавшему сообщение. Во второй раз он приказал мне убираться и передать тому, кто меня послал, что, если у этого человека есть к нему дело, пусть пожалует собственной персоной. Что Гастон и сделал – чем это кончилось, ты знаешь.

Филипп вел меня по кварталу, где сновало очень много людей. Одни толкали перед собой тележки, нагруженные овощами или дровами, другие тащили корзины или кадушки. Одеты почти все были бедно, на женщинах поверх длинных юбок были грязные фартуки, на мужчинах – потертые штаны до колен и сношенные башмаки, дети – в дешевых деревянных сабо. Некоторые выглядели совсем уж оборванцами. На общем фоне моя грубая одежда совершенно не выделялась. Филипп же, напротив, смотрелся одетым почти нарядно. Правда, его одежда тоже была простой, но чистой и ухоженной и на удивление хорошо на нем сидела. Длинные светлые волосы он тщательно причесал и перевязал сзади бархатной лентой. Кроме того, его белая рубаха и чулки были без единого пятнышка и почти без заплат, что в семнадцатом веке уже кое-что значило. Из-за жары он снял головной убор – темный берет по моде этого времени – и закатал рукава рубахи.

На следующем углу он указал на узкий дом с выступающим верхним этажом и фахверковым фасадом.

– Здесь я живу. Это дом моих родителей. Мой отец – портной. Я обучался тому же ремеслу, что и он, но он сейчас почти все делает сам. Видать, я только через несколько лет возьму дело в свои руки. А пока я занимаюсь набросками, придумываю новые фасоны. Люблю рисовать.

– В высшей степени замечательно! – На самом деле я сказала только одно слово, а именно «класс!» – А как ты нашел эту… дополнительную работу у Гастона?

– Он недавно заговорил со мной, когда в очередной раз пришел к нам на примерку. Он шьет одежду у моего отца. – Филипп смущенно откашлялся: – Кстати, мне ужасно жаль, что я принес для тебя такое убогое платье, но Гастон посчитал, что оно должно быть самым что ни на есть простым.

– Неужели, – сказала я. Язвительное замечание, вертевшееся на языке, я предпочла оставить при себе. Филиппа вряд ли стоило за это упрекать, а вот Гастону я попозже непременно выскажу все, что думаю.

Внезапно Филипп сменил тему.

– И о чем же таком вы с Сесиль разговаривали? – Вопрос прозвучал как бы невзначай.

Я посмотрела на него с удивлением. Уши его слегка покраснели. Конечно, это могло случиться из-за жары, но спустя секунду я увидела, что краснеет и лицо, и тут уж мне все стало ясно. Прошлой ночью мне не показалось. Он по уши влюблен в Сесиль. Но взаимно ли? Ничего такого я не заметила. Она явно на два-три года старше. И весит килограммов на двадцать больше. Хотя это совершенно не важно. Как известно, противоположности притягиваются. А она как-никак одолжила ему лампу, что уже говорит по крайней мере о симпатии. Так почему бы симпатии не развиться во что-то большее?

Филипп откашлялся, и я поняла, что он ждет ответа.

– Да ну, мы просто болтали ни о чем. Она мне кое-что рассказывала из своей жизни, под вино. Про себя я не очень-то много могла рассказать. Блокировка, ты же знаешь. Я только упомянула, что родом из Германии, что люблю костюмированные действа и с удовольствием хожу в театр (на этот раз я так и сказала: костюмированные действа и театр, для упрощения преобразования).

– А обо мне она что-нибудь сказала?

– Нет, а должна была?

Он покраснел еще больше.

– А о муже говорила?

– О жонглере? Да, про него она упоминала и шарики показала. Какая трагедия, что он сорвался с каната. Мне очень жаль ее. Такая молодая, и уже вдова…

– Я имел в виду не жонглера. Другого.

– Другого? – я оторопела. – У нее что, еще один был?

– И до сих пор есть. Владелец парфюмерной лавки на мосту Нотр-Дам. Мы сейчас мимо пойдем, нам нужно на правый берег. Но сперва пройдем вот по этому мосту.

Я в замешательстве огляделась по сторонам.

– По какому мосту?

– Ну, по мосту Сен-Мишель, он ведет назад на остров Сите, – он указал на улицу перед нами с рядами домов по обеим сторонам. Что это мост, можно было догадаться, лишь посмотрев в сторону, где чуть-чуть виднелась река. Поэтому я не обратила внимания, что ночью мы, оставив остров Сите, перебрались на левый берег Сены. Я старалась запоминать дорогу и все, что попадалось по пути, но это было действительно непросто. Дома были высокие и стояли впритирку, улицы все казались похожими друг на друга и, помимо того, совершенно не отличались от мостов. И все-таки по дороге я увидела одно возвышавшееся над городскими крышами громадное здание, которое знала: две мощные, широкие башни и одна стройная, высокая – Нотр-Дам, самый большой и роскошный собор Парижа.