Плита из Храма Креста в Паленке. Рис. Р. Альмендариса

Альмендарис, в свою очередь, выполнил 30 рисунков, наиболее известные из которых передают нам содержание больших барельефов из Храма Креста. И хотя зарисовки иероглифов были неполными и выполнены не достаточно аккуратно, Альмендарис оказался первым человеком, представившим более или менее компетентно богатую и сложную настенную письменность Паленке. А дель Рио подготовил предметный и весьма подробный отчет. Приняв к сведению мнение Муньоса и проконсультировавшись с местным историком, он пришел к выводу, что руины Паленке принадлежат тому же самому народу, который построил великие памятники в Чичен-Ице и Ушмале. Так кем же все-таки могли быть эти люди? Рассуждения дель Рио кажутся нам вполне логичными:

Древние обитатели этих жилищ были загадочны, но невежественны. Возможно, учитывая их мифологию и суеверия, мы должны видеть в них тех же финикийцев, греков, римлян и другие древние примитивные народы, правда, гораздо лучше описанные. По этой причине вполне можно предположить, что какой-то из перечисленных народов дошел в своих завоеваниях до этих земель, где, вероятно, оставался длительное время, достаточное для того, чтобы индейские племена смогли воспринять их идеи и в грубой и неуклюжей форме перенять те умения и искусства, которые пришельцы могли передать.

Здесь мы сталкиваемся с базовым предположением, которое на многие десятилетия станет основой многих научных построений и научных работ на тему Паленке. Кстати, когда дель Рио использовал слово «примитивные» (по-испански — primitive), он вовсе не имел в виду современные значения этого слова — «первобытный», «простой», «неразвитый». Здесь это слово употреблено в старом значении — «ранний», или «древний». То есть, как в случае с финикийцами, римлянами и греками, дель Рио хотел лишь подчеркнуть древнюю историю этих народов. В приведенном отрывке отчета капитан артиллерии называет по-настоящему простым и неразвитым народом индейцев, которые так просты, грубы и неуклюжи, что никак не могли создать Паленке собственными силами и умением. Пытливый дух эпохи Просвещения, вдохновляющие напутствия Карла III и Муньоса инициировали теперь уже полноценное изучение этого великого города майя, но отнюдь не поколебали фундаментального предубеждения ученых того времени, выученного ими назубок вместе с первыми школьными латинскими глаголами, что «настоящая» цивилизация может брать свое начало только в Старом Свете.

На эту концепцию можно взглянуть и с другой стороны. Диего де Ланда, например, жил гораздо ближе во времени к «доиспанским» майя и, таким образом, мог гораздо легче связать уровень развития этого народа с прошлыми достижениями своей эпохи. Те же исследователи, которые жили в XVIII и XIX веках и видели в качестве жалких остатков великой доиспанской цивилизации лишь бедных бессловесных крестьян, гнущих спину на латифундистов, просто не могли поверить, что предки этих забитых людей были способны на что-то большее. В итоге головоломка по поводу того, кто являлся строителем загадочных сооружений, решалась в пользу кого-нибудь другого: древних египтян, поскольку у них имелись пирамиды и иероглифы, иудеев, карфагенян, кельтов или даже переселенцев из затонувшей Атлантиды — словом, данный список можно продолжать до бесконечности. К величайшему сожалению, подобные взгляды, отрицающие наличие умственных и творческих способностей у аборигенов и очень попахивающие расизмом, дожили до наших дней и находят свое выражение в гипотезах о внеземном происхождении строителей этих древних памятников.

Карл IV продолжил славную традицию своего предшественника и также без устали поддерживал все новые и новые исследования Нового Света. Так, в 1804 году он командировал отставного офицера Гильермо Дюпэ исследовать не только районы расселения майя, но и всю Новую Испанию вообще. В 1807 году во время своего третьего путешествия Дюпэ добрался до Паленке в компании с художником Хосе Кастаньедой. Дюпэ оказался человеком образованным, любопытным, чутким и всесторонним. Он лично изучал древнеримские и древнегреческие раритеты. Двадцать лет, проведенных в Новом Свете (два из которых — среди руин Центральной Мексики), не пропали даром: Дюпэ основательно изучил доиспанскую культуру и архитектуру. Однако, в первую очередь, это касалось культуры ацтеков и сапотеков из Оахаки. На этот раз отставник сделал доскональное описание Паленке, а главное, гораздо лучше детализировал применявшиеся майя строительные материалы, сделал подробный анализ конструктивных и архитектурных особенностей зданий, а также тщательно зарисовал их орнамент (эту работу, конечно, выполнили участвовавшие в экспедиции художники). Барельефы на известняковых стенах впечатлили Дюпэ по технике исполнения, но еще больше он восхитился эстетикой скульптурных творений. Исследователь считал, что изображениям еще о многом предстоит рассказать будущим поколениям ученых.

Большинство фигур прямые и пропорционально сложенные. Все они изображены в профиль и выглядят величественно; их высота превышает шесть футов (приблизительно 1,83 см), а позы, осанка свидетельствуют о полной внутренней свободе и достоинстве. Многие держат в руке не кое подобие жезла или посоха, у ног более крупных фигур склонились в благодарственных позах фигурки поменьше; и почти все они окружены рядами иероглифов.

Дюпэ предположил, что фигуры с посохами — это городская знать, а иероглифы рассказывают о городе и его хозяевах. Сами иероглифы, если это действительно письменность, показались Дюпэ совершенно не похожими на иероглифы Древнего Египта. Они даже не походили на письмена-рисунки соседних с майя народов Мексики. Вытянутые, уплощенные головы многих фигур навели Дюпэ на мысль, что изображенные существа принадлежат к совершенно особой, необычной расе и совсем не похожи на окрестное индейское население. И уж абсолютно мистически, как показалось исследователю, выглядел главный барельеф Храма Креста. Между двумя человеческими фигурами находилось изображение, напоминавшее греческий крест, «не тот латинский крест, к которому мы все привыкли». Как и Бернаскони, Дюпэ убедился, что увиденные им образцы искусства не имеют ничего общего ни с одной известной культурой. Он допускал, что, возможно, местный народ испытал какое-то культурное столкновение с другой цивилизацией, но должно было пройти так много веков независимого развития, чтобы пусть даже пришедшее со стороны искусство стало таким самобытным и не похожим ни на какое другое.

Дворец и смотровая башня, Паленке

Отчеты Дюпэ и дель Рио отправили в Испанию, аккуратно сложили в архивах, после чего о них долгое время никто ничего не слышал. Сам же Дюпэ осел в Мехико, чему способствовали довольно трагические обстоятельства, происходившие на далекой родине. Дело в том, что в 1808 году Наполеон, находившийся тогда в зените славы, вторгся в Испанию, прогнал короля Кала IV и посадил на трон своего брата Жозефа Бонапарта. Хотя династию Бурбонов и восстановили в 1814 году, короткий миг свободы от ослабевшей метрополии вызвал в новых землях неистребимое стремление к независимости, каковой Мексика и добилась в 1821 году. Конечно, в эти «горячие» времена ни о каких исследованиях империи майя речи не велось.