по сообщению, которое нам прислали на смарт, он был из наших. Вот только в каких он отношениях с Алой Ступенью? Что знает о нас? Я этого не знал. И спрашивать напрямую, понятное дело, было нельзя.

Часов в восемь вечера мы закрылись, окончательно отрезая себя от внешнего мира. Главный вход к тому времени был давно заколочен щитами и укреплён арматурой. Оставался запасный, который был в два раза уже. Для начала задвинули внушительный засов на огромных петлях. А потом установили толстый деревянный щит, который заколотили изнутри крест-накрест. Арматуру тут варить было не к чему, а долбить стены, чтобы добраться до железных конструкций, не было ни времени, да и, по большому счёту, смысла. Конструкция и без того выглядела достаточно прочной.

После того, как замолкли последние удары молотка, стало как-то по-особенному тихо. Я посмотрел наверх, прислушиваясь к первым порывам ветра.

— Там всё надёжно, — уверил меня Александр, проследив направление моего взгляда, — бетонные плиты и перекрытия. Даже если чердак сорвёт — внутри мы останемся безопасности. А единственный выход мы тщательно закрыли.

— Спасибо, — кивнул я, — так спокойнее.

В этот момент к нам подошёл Майкл.

— Доктор Дорогов, — он обратился к геологу, на вполне приличном русском языке, хоть и с лёгким акцентом; почему-то в этот момент я почувствовал себя немного идиотом, — техническая команда рекомендует вырубать станцию. Линии, скорее всего, сорвёт. Это уже становится опасным — может быть пожар.

— Что ж, — вздохнул Александр, — добро. Пускай вырубают, — сказал он, после чего добавил громко, чтобы слышали все, кто находился в главном зале: — Ребята, переходим на фонарики! Экономим аккумуляторы! Генератор включим только в крайнем случае! Свет сейчас вырубится.

Я слышал, как Майкл что-то сказал на французском по рации, когда тот отошёл в сторону.

Где-то через полминуты светодиодные лампы под потолком мигнули и погасли. Только оказавшись в полной темноте я осознал, насколько плотно мы законопатились.

Через секунду кто-то включил фонарик и направил луч на потолок.

Я тоже достал фонарик и вышел в центральный коридор. Соня отошла в туалет, и я не хотел, чтобы она пробиралась по тёмному помещению, сажая шишки на лоб.

— Что случилось? — спросила она обеспокоено, когда увидела меня с фонариком.

— Ничего. Всё штатно. Выключили электричество на объекте, чтобы пожара не было. Ветер крепчает.

— Хорошо, — кивнула она, — точнее, не очень хорошо — я увидела, что там есть стиральные машинки. Хотела воспользоваться, раз уж мы здесь застряли.

— Не лучшая идея, — ухмыльнулся я, — а вообще мне нравится твой настрой. Обычная девчонка на твоём месте уже тряслась бы как осиновый лист.

— Если это комплимент, то спасибо, — ответила она, — да, мне страшно. Но не так, как было на могиле, там, в Якутии.

— Да уж… — согласился я.

— Коллеги, — Майкл подошёл совершенно бесшумно, и я подпрыгнул от его голоса за спиной, — вы первыми дежурите, верно?

— Ага, — кивнул я, — всё верно.

— Пойдёмте со мной, я объясню, как у нас внутренняя связь устроена. Научу пользоваться рацией, — сказал Майкл, и добавил: — vous parlez français?

— Же не манс па сис жур! — Автоматически ответил я и виновато улыбнулся.

Майкл обескуражено опустил уголки губ.

— Не понимаю, — сказал он, — почему русские, которые не владеют французским, сразу пытаются сообщить, что они не ели шесть дней?

— Мне от родителей досталось, — честно признался я; и действительно — мало кто из парней моего возраста смотрел оригинальный фильм, не говоря о книге.

Майкл посмотрел на меня немного затравлено. Но ничего не ответил на мою реплику. Видимо, решил не связываться.

— Это портативная станция «Айком», — вместо этого сказал он, продемонстрировав рацию, — она уже настроена на нужный канал. На передней панели никакие кнопки трогать не надо. Громкость вот, — он покрутил энкодер на верхней панели, рядом с антенной, — только осторожнее, не выключите случайно.

— Хорошо, — кивнул я.

— Я предупрежу, что вы говорите по-русски и по-английски, — продолжал Майкл, — чтобы не было недоразумений.

— Спасибо, — кивнул я.

Мы сидели в углу центрального зала, за маленьким столом, возле заколоченного окна. Тут поставили небольшую ширму, чтобы отделить пост от основного помещения. Разумно — ведь спать предполагалось именно здесь, в спальных мешках на полу, всем вместе. Рация стояла на подоконнике — видимо, тут был лучший приём.

— А когда выходить на связь? — спросила Соня.

Майкл уже набрал в лёгкие воздух, чтобы ответить, но тут из-за ширмы вышел Александр.

— Если случится что-то неожиданное, о чём следует предупредить остальных, — сказал он, — ребят, не очень хорошие новости из Конакри. В городе чрезвычайная ситуация. Правительство запросило экстренной помощи ООН. Многочисленные жертвы, город в руинах. Аэропорт разрушен, полоса не сможет принимать самолёты минимум неделю, ни в каком режиме. Я обо всём доложил. Руководство в курсе, будет прорабатывать альтернативную логистику после того, как шторм пройдёт.

— Ясно, — вздохнул я, — спасибо, что сообщили.

Александр кивнул и вышел из-за ширмы.

— Слушайте, а у нас есть какой-то позывной? — спросила Соня, — ну, там, Вершина? Или Замок?

Майкл посмотрел на меня, будто решая: это шутка или она всерьёз? Я не стал ему подыгрывать, сохраняя «покерное лицо».

— Мы не на войне, — наконец, ответил боевик, позволив себе лёгкую улыбку, — наш позывной — «административный корпус».

Когда мы заняли пост возле рации, никто ещё и не думал спать. Кто-то решил устроить поздний ужин из консервов, кто-то работал на ноутбуке. Боевики, кажется, смотрели какой-то фильм на смартфоне, все втроём. Да, при таком отношении генератор придётся включить раньше, чем, возможно, рассчитывал Александр… впрочем, никто ведь не запрещал этого делать. И, кажется, я понимал, почему.

Пока ветер завывает где-то там, за укреплёнными