Характерная для наших перелётов в Афганистане деталь: военные самолёты и вертолёты летали по своим графикам, их всегда надо было искать, бегая по аэродрому и расспрашивая экипажи — куда, когда летят, затем долго ждать вылета. Сотрудники, служившие в дальних провинциях, куда полёты были редкие, иногда неделями ждали вертолёта, ежедневно просиживая на аэродроме с мешками и ящиками. Иногда до недалёкой точки приходилось лететь кружным путём. Отправляясь к новому месту службы в Баграм, я нашёл попутный самолёт, но он сначала летел в Кундуз, а затем в Баграм; я и прокатился по этому маршруту на мешках с почтой (это примерно, как из Минска лететь в Борисов через Гомель или Гродно).

Порядок снабжения нас алкогольными напитками в Афганистане на десяток лет предвосхитил то, что мы потом получили на Родине. Нам отпускали по спискам по бутылке водки в месяц на человека в посольском магазине в Кабуле. Первое время, правда, много водки завозилось контрабандой в колоннах, идущих из Союза, и её свободно можно было купить в Кабульских дуканах. Потом этот канал был сильно перекрыт, и найти водку в магазинах было трудно, была она очень дорогая, а иногда, открыв бутылку внешне вполне фабричного разлива, обнаруживали в ней что-то, очень отдалённо напоминающее водку. Кстати, раз я, купив в дукане банку свиной тушёнки с соответствующей этикеткой, обнаружил в ней кабачковую икру. Советские военные, за отсутствием водки, употребляли спирт. Добывали его у лётчиков и называли «ликёр шасси». Знаю, что в некоторых подразделениях в праздники делали бражку, гнали сахарную самогонку.

Афганцы кое-где делали виноградную самогонку — «кишмишовку». Один раз нас угощали ею в Чарикаре, причём, принесли её не в бутылке, а аккуратно туго завязанную в уголке целлофанового пакета. Некоторые афганцы, особенно длительно учившиеся в СССР, выпивали почти по-нашему и на Коран не оглядывались. Я помню рассказ одного офицера, летавшего в Ташкент. Он, смеясь, говорил, что когда зашли в магазин и увидели много водки, то, имея в виду трудности с этим делом дома, сочли, что им крупно повезло, и накупили её полные сумки, а когда зашли в другой магазин, там водки оказалось ещё больше.

Но среди афганцев, думаю, шире распространено употребление наркотиков, а не спиртного. Перед проведением военных операций с участием афганской милиции мы, советники, обычно ночевали в Чарикаре в одном из кабинетов царандоя. Солдаты, несшие службу на постах, среди глухой ночи обычно громко разговаривали, смеялись, стреляли вверх. Переводчики, выясняя, что происходит, докладывали, что солдаты ведут себя так, накурившись анаши. Наш афганский водитель отличался резко контрастным настроением: то был весел, смеялся, пел, то был злой, как волк. Как выяснилось, эти перепады настроения зависели от наличия или отсутствия анаши.

На Баграмскую авиабазу от советской границы проложен керосинопровод (керосин — топливо для самолётов). Я слышал разговоры о случаях, когда афганцы простреливали или по-иному повреждали его, чтобы набрать керосина для бытовых нужд. По линии керосинопровода дежурили советские БТРы с запасом труб, которые выезжали для ликвидации аварий. Однажды, проезжая по Баграму, я заметил толпу афганцев, остановился. Оказывается, был повреждён керосинопровод, и образовалась лужа, точнее небольшой пруд керосина, и все набирали его в бочки и канистры, вёдра, кастрюли. К этой луже тянулись с посудой десятки, если не сотни людей. Мне объяснили, что на трубопровод вроде наехала и повредила его какая-то неизвестная машина. Я сообщил об аварии в штаб дивизии, но пока перекрыли задвижку, пока прибыли ремонтные БТРы, весь Баграм запасся на зиму топливом.

На крыше нашего дома была радиоантенна, которой мы пользовались. Её надо было починить, а лаз на крышу был только с крайней квартиры, которую занимал афганский офицер, женатый на советской женщине. Наш радист пошёл туда, постучал, объяснил, чего хочет, хозяина дома не было, а хозяйка не только не открыла, но даже разговаривать с чужим мужчиной не стала — такие правила у мусульман. Радист долго чертыхался в адрес землячки, а мы подтрунивали над ним.

Афганские семьи многодетные. Чуть отойдёшь от дома, стайки детей — тут как тут. Кричат: «Товарищ, что даёшь? Мыло даёшь? Спички даёшь?» Если за мной бежит воспитанница одного нашего сотрудника собачонка Пулька, величиной чуть побольше кошки, дети кричат: «Товарищ, саг (собаку) бакшиш (подарок) давай». Махаю рукой на собачонку, говорю: «Бери, бакшиш». Детвора устремляется к собаке, но она, храбрая в моём присутствии, вздыбив шерсть, с громким лаем бросается к детям, они с визгом, падая и кувыркаясь, убегают — у страха глаза велики.

Однажды наблюдал афганскую свадьбу. Отдельно по одну сторону нашего дома плясали в кружке женщины с бубнами. Одновременно по другую сторону дома плясали мужчины — ритмичный всё убыстряющийся танец под удары барабана. Мой приятель — соседский мальчишка Акбар, лет десяти, немного знающий по-русски, всё просил у меня пистолет, чтобы стрельнуть вверх, когда привезут «ханум» (ханум — женщина, здесь — невеста). Когда невесту привезли, действительно многие гости стреляли вверх из разного оружия. Потом на возвышении артисты давали концерт — играли и пели, а во дворе на скамейках гости слушали песни и музыку. Среди зрителей бесчисленное множество снующих везде детей.

Все афганские офицеры имели небольшие огороды, выращивали помидоры, огурцы, другую зелень. Тщательно ухаживали за посадками, искусно подводили канавку от поливного арыка к каждому растению. Случалось, что обострялись отношения с партизанами, и те где-то на своей территории перекрывали текущий к авиагарнизону арык. За 3–4 дня все огороды высыхали.

При всех трудностях нашей провинциальной жизни, это был хоть какой-то дом, где ты кому-то был нужен, что-то мог, имел свой угол. Пребывание же в Кабуле подчёркивало нашу никчёмность, ненужность. Первое — в Кабуле ты был ничто без машины. Побыть и по делам службы, и по бытовым делам советнической группы, по каким-то личным вопросам надо было в разных местах: в МВД ДРА, посольстве, в магазинах, в аэропорте. Без транспорта это сделать невозможно. Начинались хождения с просьбами к сотрудникам представительства, за которыми были закреплены автомашины и кого лучше знал лично. Машины обычно оказывались заняты, приходилось долго ждать, нервничать. Вернувшись из отпуска, я повёз в микрорайон передачу одному знакомому. Добраться туда смог на попутном микроавтобусе, который отвозил из представительства сотрудников по окончании рабочего дня. Передачу я отнёс, намеревался там и переночевать, но у знакомого были свои планы, и он мне в ночлеге отказал. Уже стемнело, я к тому же был без оружия, т. к. ещё не успел его получить. Выпросил у этого земляка до завтра пистолет, пошёл на улицу, остановил такси. Слава богу, представительство МВД располагалось примерно в том же районе, где и наше посольство. Я сказал водителю известное мне афганское название советского посольства «шурави сафарат», сел сзади, рука с пистолетом в кармане, и пытался по отдельным ориентирам следить, в ту ли сторону едем, и чтобы не пропустить здание посольства. Так мы проехали через весь город, и я благополучно попал в гостиницу.