— Почему это мы должны бросать? Из-за них, че ли? — возмущалась она. — Тут немножечко осталось.

— Все, Дашенька, — уговаривала ее Вера, — работы имени Тома Сойера окончены, завтра докрасим.

Дарья плюхнулась животом на незакрашенную часть крыши, свесила вниз кудрявую головку.

— Ты кто? — спросила она Костю.

— Вы, — поправила ее Вера.

— Ну вы, че ли, не все, че ли, равно.

— Меня зовут Константин Владимирович. Можешь звать дядей Костей, но не дедушкой. Договорились?

— Нет, че ли, я не понимаю. А по работе кто?

— По профессии, — снова поправила ее Вера.

— Доктор.

Костя улыбался: симпатичные, залитые солнечным светом на фоне зелени деревьев, девчонки. Маленькая, с черными цыганскими кудряшками, любопытными глазенками, походила на вертлявого чертика. Старшая — на школьницу на практике после учебного года. Костя старался не опускать глаза, не разглядывать девичью грудь, не стянутую бюстгальтером под тоненькой майкой. И не пялиться на бедра.

— Какой доктор? — спросила Даша.

— Думаю, что хороший.

— Че ли не понимаете? Что вы лечите: че ли там рты или ноги?

— Челикать мы научились у шофера, который перевозил нас на дачу, — пояснила Вера.

— Я че ли там лечу характеры людей, — сказал Костя.

— Настроение? — уточнила Даша.

— Настроение, — согласился Костя.

— Че ли вы клоун? — Дарья взвизгнула от восхищения.

Костя расхохотался и весело подтвердил Дашино определение.

— Давай отпустим тетю Веру, — предложил он, — а сами докрасим. Похоже, нам есть о чем поговорить.

Вера воспротивилась эксплуатации гостей, но ее быстро уговорили. Дарье надо было задать Косте множество вопросов. Ее интересовало, может ли он лечить настроение кошек и собак. Костя, отвечая девочке и придерживая лестницу, оглянулся, чтобы увидеть ноги Веры, шедшей к дому. Красивые ножки.

Обед в саду, точнее, в лесу — среди деревьев не было ни одного плодового, а только ели и березы, — со старинным фарфором и серебряными вилками, напоминал мизансцену из чеховских спектаклей. Разговор, направляемый Анной Рудольфовной, казался вполне светским и умеренно интеллектуальным.

— Вам знакома книга Отто Вейнингера “Пол и характер”? — спросила она Костю.

— Да, знакома.

— Только не говорите мне, что вы согласны с этим ужасным немцем. — Анна Рудольфовна жеманно погрозила пальчиком. — Он низводит женщин до положения биологических машин. В каких-то главах он, безусловно, гениален, но скажите, как можно согласиться с утверждением о том, что материнская любовь безнравственна? Да, мы любим своих детей безумно, слепо, со всеми их недостатками. И поэтому мы, женщины, безнравственны? А разделить всех женщин на два класса — матерей и проституток? Это не безнравственно?

По тому, как Анна Рудольфовна критиковала Вейнингера, Костя понял, что книгу она либо не читала, либо обладала способностью выщипывать из текста пикантные кусочки, как отщипывают изюм от булочки. Чтобы прослыть эрудированным человеком — ход беспроигрышный.

Он слегка поддержал Анну Рудольфовну, выдвинув аргумент существования отцовской любви, которая бывает так же слепа, как и материнская. Потом растолковал некоторые любопытные, с его точки зрения, места в книге. Перешел на проблемы с психикой у самого автора: Вейнингер, написавший книгу, развенчивающую женщину, покончил с собой из-за неразделенной любви. У Анны Рудольфовны теперь будут новые факты для другого “интеллектуального” разговора на эту тему.

Заговорили об отечественном здравоохранении. У каждого были к нему претензии и рассказ о некомпетентности или черствости врачей. Костя высказал банальную мысль о том, что здоровье людей зависит от экономического благополучия общества, которое, в свою очередь, складывается из экономического благополучия отдельных его членов. В качестве примера привел геронтологическую клинику санаторного типа в их больнице и живописал ее достоинства.

— В подобном заведении, — говорил он, — всякий человек после пятидесяти должен провести хотя бы один месяц в году. Это реальный способ продлить жизнь и оставаться здоровым, хотя и не дешевый. Впрочем, и богатых людей в нашем городе немало. На госпитализацию очередь. Даже мы, врачи, устраиваем туда своих родителей и друзей по старому как мир способу — по знакомству.

Крючок был заброшен, оставалось надеяться, что Анна Рудольфовна наживку проглотит. Больше к этой теме Костя возвращаться не собирался. Ему вообще хотелось общаться не с напыщенной Анной Рудольфовной и не с Игорем Петровичем, который до сих пор переживал из-за своих откровений в автомобиле, а с красивой молодой женщиной, с Верой. Она теперь была в легком ситцевом платье, волосы убрала в пучок, но на лбу, на висках, на затылке они слегка выбились, что делало ее по-домашнему милой. Прав был Игорь Петрович — Вера действительно окружена атмосферой удивительной чистоты. Но к слову “удивительной” Костя бы добавил — “возбуждающей”.

Им удалось остаться вдвоем только к вечеру, когда Вера и Даша пошли провожать его до станции. Игорь Петрович уезжал на следующий день.

Дарья прыгала по лесной тропинке, собирала цветы, спрашивала их названия. Костя не знал ни одного растения, Вера — почти все. Она научила Дашу плести венок, и девочка погрузилась в это занятие.

На яркой, еще по-весеннему чистой зелени травы и деревьев желтыми и пурпурными красками играли солнечные блики. Темнеющий лес источал цветочно-терпкие ароматы, которые сдерживал знойным днем.

Костя подумал о том, что он, в сущности, лишен очень многих важных для человека вещей. Вот таких прогулок по лесу, верной и доброй жены, ребенка, семейного гнезда, в котором можно расслабиться и отдохнуть от профессиональных проблем.

— Я хотела вас спросить, — начала Вера. — С Дашиным отцом случилось несчастье…

Она остановилась, повернулась к Косте, как бы подчеркивая важность предстоящего разговора. Он видел ее волнение и почувствовал укол ревности к Дашиному папе. Почему Вера о нем беспокоится?

— Он упал, — продолжала Вера, — упал на лестнице. Голова разбита, кровь, глаза закатились, потерял сознание — словом, страшно, очень страшно. Даша у нас уже неделю. Я звоню им домой в Москву — никто не отвечает. В больнице, в справочной, говорят, что состояние Юры тяжелое. Аня, мама Дашеньки, в положении, через месяц должна рожать. Моя свекровь не может остаться и на несколько часов одна, но на следующей неделе я все-таки поеду с Дашей в Москву. Неопределенность изнурительна. Как вы думаете, чем подобная травма может грозить Юре?

Костя ответил не сразу. Он сорвал травинку и задумчиво ее покусывал.

— Я не специалист. Единственное, что могу сказать… Видите ли, только один орган человеческого тела природа спрятала особенно надежно — мозг. Прочные кости черепа, особая жидкость, в которой мозг плавает. Потому что его надо тщательно беречь от травм, сотрясений. Более того, как вы знаете, кровь движется по сосудам под особым давлением и пульсируя. Но на входе в мозг расположены механизмы, которые эту пульсацию убирают, кровь идет ровным потоком и с другим давлением. Все это очень тонко и сложно, по сути, мало нами понято и изучено… Думаю, у вашего друга возникнут те же осложнения, что бывают у людей, перенесших инсульт, — паралич, потеря памяти, навыков чтения, письма и прочее. Все зависит от того, какой участок мозга и насколько пострадал.