— Какой живой материал вы используете?

— Мы не занимаемся вирусами. Для этого потребовались бы специальные устройства обеззараживания и многое другое…

Поль изобразил на лице удовлетворение и сделал пометку в блокноте.

— Мы проводим исследования на двух типах живых организмов. Быстро делящиеся клетки — вроде базовых цепочек костного мозга — мы получаем от разных животных: кошек, мышей, крыс, обезьян.

— Таким образом, сбежавшие животные были донорами клеток. Они не носители каких-либо патогенных веществ. Они не подвергались и генетическим модификациям?

— Нет. Именно поэтому я говорю, что нет повода для беспокойства.

— А второй тип организмов?

— Это бактерии.

— Какие?

— У нас классические методики: все та же вечная колибацилла. Мы также запустили программу на базе холерного вибриона.

Поль резко поднял голову.

— Вы занимаетесь холерой?

— Вы конечно же знаете, что холерная бактерия чрезвычайно устойчива. Во время гигантских пандемий микроб воспроизводил себя бессчетное количество раз, а между тем со времен Средних веков он практически не изменился. Именно эта устойчивость нас и интересует.

— А другие патогенные микробы?

— Да, золотые стафилококки, как раз из-за их способности быстро мутировать. Некоторые штаммы возбудителя дизентерии… Ничего особенно зловредного, поверьте.

— Холера, стафилококк, дизентерия. Вы не считаете их зловредными? Ну ладно. Но это все? Вы уверены?

— С точки зрения потенциально патогенных микробов, да.

— Вы говорили об этом с полицией?

— Меня никто не спрашивал.

— Откуда вы получаете штаммы холеры?

— Самым обычным образом: из больницы в Кракове. Время от времени они имеют дело со случаями заражения среди мигрантов. По моей просьбе они передали сюда образец.

— Где он хранится?

— Он был в холодильном шкафу вместе со многими другими образцами.

Поль ждал, подняв ручку. Рогульский все так же спокойно сказал, пристально посмотрев на него:

— Он попал в число уничтоженных материалов.

Поль оторвал взгляд от блокнота и чрезвычайно серьезно спросил:

— Вы хотите сказать, что они хранились в зале, который мы посетили?

— К несчастью.

— В простом шкафу?

— Да, в холодильном шкафу. Им хватило одного удара, чтобы все уничтожить. Мы нашли у шкафа настоящую кашу из стекла и живой массы.

— Преступники в нее наступали?

— Конечно.

— Тогда они ведь могли вынести вещества наружу или заразиться сами?

Рогульский опять встревожился. Глаза снова забегали во все стороны. Казалось, что он напряженно размышляет, слушая слова Поля о возможных тяжелейших последствиях распространения инфекции. Наконец он поднялся и уставился в окно, повернувшись к Полю спиной.

— Какой раздел биологии вы изучали? — спросил Рогульский.

— Нейрохимию.

— Понятно.

Рогульский обернулся. С его лица исчезла улыбка и всякая тень радушия. Глаза едва не вылезали из орбит.

— Это не освобождает вас от обязанности знать, что стафилококк и возбудители дизентерии повсеместно распространены в природе. Мы топчем их каждый день, хотим того или нет.

Поль слишком поздно понял, что затронул предмет, в котором совершенно ничего не смыслил.

— Что же до холеры, мой дорогой коллега, то это чудище можно сокрушить простым мытьем рук. У нас первокурсники знают, что заразиться можно только от испражнений живого больного, а не от бактерий в пробирке. Во всех лабораториях мира холерный вибрион хранится в обыкновенных шкафах.

Профессор остановил на своем госте холодный и презрительный взгляд. Потом он посмотрел на медные часы, висевшие над дверью, и поднял брови.

— Уже семь! Простите, но у меня встреча в городе. Если вам нужны другие бумаги, то обратитесь к моей секретарше. Я провожу вас.

Поль прошагал по улице не меньше километра, прежде чем пришел в себя. Он злился на себя за то, что так плохо подготовился к этой встрече. Он был слишком самоуверен и не дал себе труда разобраться в проблеме, положившись на туманные воспоминания о прослушанных курсах и забыв, что никогда особенно не интересовался инфекционными заболеваниями.

Оправившись от мучительного удара по самолюбию, Поль принялся размышлять об услышанном. Странно, что ни говори. С одной стороны, обычный вандализм защитников животных. Надо, конечно, проверить всю эту историю с холерой, но Рогульский был так уверен в себе, что Поль понимал — он прав. И все же что-то было не так. Профессора волновало не то, что Поль может найти, а то, кто он такой. Чьего же визита он так опасался?

Оказавшись в отеле, Поль позвонил в Провиденс и узнал, что сразу после его ухода Рогульский набрал номер, значившийся на карточке. Его, как могли, успокоили, но дело может на этом не кончиться. Достаточно связаться с Си-ди-си, чтобы узнать, что никакого Агентства безопасности исследовательского оборудования на свете не существует. Глупо дожидаться неприятностей с полицией, которую Рогульский, конечно, поставит об этом в известность. Разумнее всего здесь не задерживаться. «После Польши вам надо повидать наших английских друзей, — сказал ему Арчи перед отъездом. — Их мнение для нас очень ценно». Поль подтвердил бронь на завтрашний рейс Варшава — Лондон.

Лондон. Англия

Майк Белл, почти двухметрового роста великан африканского происхождения, родился в Лидсе. Под твидовым пиджаком легко угадывалось атлетическое сложение бывшего чемпиона-баскетболиста. Майк представлял интересы Провиденса в Лондоне и встретил Поля в Хитроу. В руках он держал маленькую картонку с надписью: «Матисс». Поль представился, Майк дружелюбно приветствовал его, без липших слов подхватил багаж Поля и понес его, прижимая к животу обеими руками, словно хотел забросить в корзину.

— Я отвезу вас домой, — сказал он, подмигнув Полю.

Майк называл «домом» маленькую квартирку в Кенсингтоне, которой владело агентство. Напичканная системами против прослушки, она могла служить удобным местом для переговоров и дать надежное убежище агентам, не желавшим оставлять слишком много следов.

— В Варшаве все прошло нормально?

— Во Вроцлаве. Да, все в порядке.

Поль уселся в маленький синий «форд» и подивился, с какой ловкостью великан устроился за рулем.

— Когда мы встречаемся с этим типом? — спросил Поль.

Тут все не так просто. Арчи пришлось не раз говорить с лордом Брентамом. Все как всегда: политики берут на себя обязательства, а за ними маячат спецслужбы. Никто не хочет подвергать риску своих агентов. Мы хоть и одним миром мазаны, а все-таки иностранцы. Кому охота спалить прикрытие ради нашего удовольствия?