Да, эта женщина — настоящая оперша. Она продолжает и никогда не прекратит свой поиск. Уже все махнули рукой, только не она!

Тепло от растирки растекалось по всему телу, а мозги плавились, не давая сосредоточиться. Посплю-ка я…

Мишка целовал меня, тёплыми, нежными губами окружал мою шею, забираясь по скулам к … Я открыла глаза, не поверив им, предательницам. Пока они были закрыты, всё было так упоительно, а как открылись…, так и упёрлись в бесстыжие тёмные зенки Исаева.

— Извини, я не хотел тебя разбудить, просто доставил твою машину и вещи. Авто с разбитой фарой стоит у меня в гараже. Пока праздник, пусть никого не беспокоит. И ещё. В тебя попали краской из ружья для пейнтбола, довольно мощного, что даже фару разбили. Наш участковый уже разбирается. Если сможешь, позвони ему. Ещё раз, извини за вторжение.

Только за вторжение? Гад какой, такой сладенький, правильный мальчик, защитник слабых и обездоленных. Как тот подозреваемый, чистосердечно признавшийся в мелкой краже, чтобы не нарваться на более тяжёлое наказание по другой, гораздо серьёзной статье. Я приподнялась, мне заметно «получшело», уселась в позу лотоса, выставив яркие полосатые носочки.

— Благодарствуем, папа бокса и дедушка кулачных боёв. Что я должна вам за труды? Извините, что не приглашаю, но я даже пукнуть боюсь в вашу сторону, не то, что дунуть. Уж, не прогневайтесь. И пошёл вон, будем считать, что боксёр отработал нанесение телесных повреждений врагу всех времён и народов, Лизе Романовой. Ты опять всё сделал правильно, чемпион! Прям, «хероу»!

Надо было видеть, что сотворилось с Мишкой в этот момент! Вспыхнувшие, как от горящей спички, глаза, перекошенное лицо, сильно сжатые губы… Всё говорило: «Караул! Лизка права!» Не хочу даже вспоминать. Но ушёл он, поджавши хвост, не произнеся ни слова. Спасибо и на этом.

На следующий день я рискнула встать на лыжи. И когда ощутила свободу движения, возможность мчаться по лыжне, не ощущая боли, все треволнения ушли на задний план. Остальные домочадцы добирались до комплекса на озере автобусом, по очень живописному маршруту. Так что, когда я прибыла на место, все были в сборе. Но меня ожидал неприятный сюрприз в виде семьи Исаевых в полном составе. Маленький Мишка сразу подскочил целоваться, моя мама называла его «лизоблюд». С восторгом в глазах, проглатывая слова и буквы, мальчишка делился своими «здоровскими» впечатлениями. Как обычно.

— Миша, иди сюда, не мешай людям отдыхать! — Голос Клариссы прозвенел с высокомерием и надменностью, она восседала в красивой норковой шубе персикового цвета и блистала бриллиантами, как на приёме у самой королевы.

А я, в лыжных ботинках, толстом свитере и спортивной шапочке была похожа на холопку рядом с ней. Но она не испортит мне настроение, лыжная пробежка придала сил и подарила море радости и удовольствия. И уж с ней делиться этим я не собираюсь.

— Беги, ещё пообщаемся. — Я подтолкнула мальчишку к их столику.

И, усевшись к ним спиной, с превеликим удовольствием принялась уплетать крендельки да кулебяки, запивая ароматным чаем, да ещё и в обществе дорогих и любимых людей. Но затылком ощущала тяжёлый взгляд не знаю кого, за соседним столиком ко мне хорошо относились только Гуля с сыном. Но он, этот жгучий взор, так хорошо согревал мою больную шею…

Обратно я тоже докатилась по лыжне. Проезжая мимо дома Исаевых, была остановлена мамой Мишки.

— Лиза, заберите свою машину и Алевтину заодно, она у нас в гостях. — Будьте любезны, получите приказ к исполнению. — И поскорей, скоро дети приедут, надо освободить гараж.

Я немного устала, но молча поплелась, да и шея опять разболелась. Выкатив машину, подъехала к крыльцу.

— Вам придётся зайти, мой муж отдыхает, а мне нельзя тяжести таскать.

Господи, только не это… Войти в дом, где я была так счастлива, и где оно закончилось, моё счастье, было выше женских романовских сил. Ну что делать, не смертельно, переживу. И зашла. Всё так же, как и тогда. И даже лампа на камине горит, освещая свадебную фотографию Исаевых-младших. А я и не знала, что у них была торжественна церемония бракосочетания, всё оказывается ещё серьёзнее… Мама Аля сидела перед пылающим огнём и допивала чай.

— Сейчас, Лизок, поедем.

Послышался шум машины, стук дверей, в дом ворвались дети, и вплыла Кларисса.

— Не поняла, чего эта тут делает? — Её вопрос запутался в ликующем крике Мишки-младшего, увидевшего меня. — Я, кажется, спросила?

— Кларисса, иди уже к себе, без тебя разберёмся. И дочь забери. — Кажется, невестку не жалуют в этом доме, поэтому и снимается квартира в городе.

— Я уйду, но меня поражает ваша позиция, уважаемая свекровь! Вы же знаете, что она…

— Она заберёт Алевтину и уйдёт. Успокойся уже.

В гостиную вошли Гуля с братом, но жена не заметила появления мужа.

— Нет, пусть убирается из нашего дома, я должна это видеть. Вам мало того, что нам с Мишей пришлось пережить из-за неё, напомнить? — Гиена огненная не годилась ей в подмётки в этот момент.

Я умоляюще посмотрела в сторону Алевтины Сергеевны. Гнусность ситуации пополам с болью в шее забирала силы, и душевные, и телесные, со скоростью света. Сонина мама стала медленно подниматься и пересаживаться в коляску. Объезжая диван, нечаянно задели за обивку.

— Ну, развали ещё наш дом, тебе же не привыкать разрушать семьи, жизнь и здоровье дорогих мне людей, их репутацию. — Она посмотрела в сторону Гули, явно, ожидая от неё поддержки. — Да убирайся ты уже, бандитская потаскуха.

— Кто так обзывается, тот сам так и называется. — Странная реакция, но именно это я и брякнула…

Немая сцена, слышно только поскрипывание колёс инвалидного кресла.

— Лизонька, не связывайся, моя девочка любимая, к тебе не пристанет, ангел мой. Поехали уже скорее, я помогу. — Мама Аля была в шоке, быстрее задвигала своими рычажками, делая наше продвижение ещё проблематичнее.

— Что? И вы, Исаевы, позволите оскорблять меня в нашем доме? — Она налегала на словосочетание «наш дом», только зачем, никто и не претендовал на «ваш дом». — Эта алтайская подстилка…

— Ну, хватит! Распоясалась, сама татарская целомудренность! — Командирский голос Гульнары ударил, как раскат грома. — Лиза, подожди, я с вами.

Воздух в доме сгустился, мне перекрыли кислород, я видела только дверь, выход на свободу!

— А ничего, что эта, как ты выразилась, не буду повторять кто, искала своего Мишку и днём, и ночью? Она не вылезала из полиции, конного клуба и спорткомплекса, параллельно вытаскивая Соню Мостовую. А ничего, что именно она нашла его в старом ауле, на каждом шагу