«Ну и зануда же этот Том, — сделала вывод Лиза. — То ли дело Блейкстон».

Потом заглянули в паб, выпить пива на дорожку. Трубач весьма неуверенно, будто пробираясь на ощупь, подал сигнал к отправлению, и они пошли занимать места на платформе.

Лиза с трудом поднялась по лесенке и пробормотала:

— Ох и пьяная же я.

Кучер пребывал в меланхолии; он понурился на козлах, не выпуская поводьев, повесил голову и с тоскою думал о безвозвратно ушедшей молодости, а также о грехах, за которые ему уже довольно скоро воздастся.

Лиза не проявила ни малейшего уважения к сим благочестивым мыслям — она стукнула кулачком по гербу на шляпе кучера, сползшей от удара ему на глаза.

— Эй ты, чего раскис, как студень на плите?

В ответ кучер тоже стукнул Лизу.

— Сама ты студень!

— Мордоворот!

— Злюка!

— Пьяница!

Лиза разошлась не на шутку, хохотала и пела, ни на секунду не умолкала. Из озорства поменялась шляпами с Томом и, увидев его в перьях, смеялась до визга. На обратном пути пели «Ведь он же славный парень», и вечерний воздух отзывался многоголосым эхом.

Лиза с Томом и Блейкстоны заняли теперь одно сиденье. Лиза оказалась между Томом и Джимом. Том был совершенно счастлив, он мог бы так всю жизнь ехать, подле Лизы. Постепенно, по мере того как они удалялись от Чингфорда, пение стихало, болтовня становилась менее оживленной, голоса — более тихими. Кое-кто задремал; Салли с Гарри похрапывали в обнимку. Вечер выдался прекрасный, небо приобрело уже ультрамариновый оттенок, звездам не было числа. Лиза время от времени поднимала глаза к небу — и ее охватывало желание оказаться в чьих-нибудь объятиях или испытать, каковы ласки сильного мужчины; также в сердце ее появлялось странное ощущение — будто оно, сердце, увеличивается. Лиза притихла; Том и Блейкстоны тоже молчали. Затем, очень медленно, очень осторожно, с пониманием, что этак не годится, рука Тома обвилась вокруг ее талии. На сей раз Лиза ничего не имела против. Однако с другого боку тоже началось копошение, и другая рука стала гладить Лизу по бедру, и другая ладонь опустилась на ее пальцы. Рука эта принадлежала Джиму Блейкстону. Лиза чуть вздрогнула и уже не могла унять дрожь. Том это заметил.

— Лиза, ты озябла, да? — прошептал он.

— Нет, Том, мне тепло, просто потряхивает маленько.

Том крепче обнял ее за талию, и в это же время большая жесткая ладонь стиснула ее ладошку. Так Лиза и сидела, меж двух мужчин, пока платформа не достигла «Красного льва», что на Вестминстер-Бридж-роуд, и Том не сказал себе: «А все-таки я ей нравлюсь!»

Они спустились с платформы, пожелали друг другу доброй ночи. Салли и Лиза, со своими верными рыцарями и четой Блейкстонов, пошли домой. На углу Вир-стрит Гарри предложил Тому и Джиму:

— А что, парни, не пропустить ли нам по стаканчику, пока паб не закрылся?

— Я не прочь, — отвечал Том. — Только сначала проводим девушек.

— Тогда нам до закрытия не успеть, — возразил Гарри. — Считанные минуты остались.

— Нельзя же девушек бросить посреди улицы.

— Валяйте, бросайте, — вмешалась Салли. — Мы за себя постоим, если что.

Том не хотел расставаться с Лизой, но она поддержала Салли:

— Иди уже, Том. Никто нас с Салли не съест. А ты можешь опоздать.

— Доброй ночи, Гарри, — сказала Салли, как бы ставя точку в разговоре.

— Доброй ночи, старушка, — отвечал Гарри. — Давай, чмокни меня на сон грядущий.

И Салли, отнюдь не против своего желания, прижалась к Гарри, а он звонко расцеловал ее в обе щеки.

— Доброй ночи, Том, — сказала и Лиза, протягивая руку.

— Доброй ночи, Лиза, — отвечал Том, с тоскою во взгляде беря ее ладошку.

Лиза поняла, мило улыбнулась, подставила личико. Том наклонился к ней, обнял и страстно поцеловал.

— Какая ты сладкая! — воскликнул он, чем вызвал смех Салли, Гарри и Блейкстонов.

— Спасибо, что вытащил поразвлечься, — сказала Лиза.

— Всегда рад, — ответил Том и добавил вполголоса: — Благослови тебя Господь.

— Блейкстон, ты с нами? — спросил Гарри, видя, что Джим с женой уходят.

— Не, мы домой. Завтра подъем в пять утра.

— Эк он здоровье бережет, — презрительно прокомментировал Гарри, шагая с Томом к пабу. Блейкстоны, Лиза и Салли пошли в противоположную сторону.

Первым по пути был дом Салли. Через несколько ярдов они оказались возле дома Блейкстонов. С минуту поболтали у дверей, и Лиза пожелала супругам доброй ночи. Дальше ей предстояло идти одной. На улице было очень тихо, редкие фонари струили тусклый свет, который только заставлял Лизу острее чувствовать одиночество. Какой контраст с полдневной улицей, когда люди так и снуют, а иной раз собираются группками! Теперь Вир-стрит будто вымерла. Лизе сделалось не по себе. Два ряда совершенно одинаковых домов, два ровных тротуара и прямая цементная дорога показались ей проклятым местом, словно здесь недавно свирепствовала чума, или пожар не оставил в живых ни единой души. Вдруг сзади раздались шаги. Лиза вздрогнула и оглянулась. Ее нагонял мужчина; в следующую секунду она узнала Джима. Джим махал ей, потом глухо позвал по имени.

Лиза остановилась и ждала, пока он подойдет.

— Вы чего?

— Пришел пожелать тебе доброй ночи, Лиза.

— Вы ж только что пожелали.

— Не, я хочу по-настоящему пожелать.

— Где ваша жена?

— Дома. Я сказал, что передумал и иду промочить горло с ребятами.

— Так она ж узнает, что вас не было в пабе.

— Не узнает. Она сразу наверх пошла, поглядеть, как там наш меньшой. А я хотел с тобой одной говорить, Лиза.

— Почему?

Джим не ответил, зато попытался взять Лизу за руку. Лиза не позволила. Они пошли дальше молча и вскоре достигли ее дома.

— Доброй ночи, — сказала Лиза.

— Может, еще прогуляемся, а, Лиза?

— Тише вы — услышат, — прошептала она, сама не зная, зачем шепчет.

— Так прогуляемся?

— Нет. Вам вставать в пять часов, забыли?

— Это я для отмазки сказал, чтоб с ребятами не ходить.

— И чтоб пойти за мной? — уточнила Лиза.

— Ну да!

— Не пойду я с вами гулять. Доброй ночи.

— Нет, пожелай мне доброй ночи как следует.

— А как следует?

— Том сказал, ты сладкая.

Лиза смотрела на него молча, и Джим вдруг схватил ее, почти поднял над землей и стал целовать. Лиза отворачивалась.

— Губы, Лиза! Дай мне свои губы! — шептал Джим. — Дай мне свои губы!