около ста тысяч человек. На Украине опять началась смута. В начале 1668 года в городе Гадячеве была собрана новая рада, на которой гетманы Правобережной (Польской) и Левобережной (Московской) Украины Дорошенко и Брюховецкий вместе с войсковой старшиной решили отступиться от Москвы, и перейти в подданство турецкого султана, призвать на помощь крымцев и выжить московских воевод из украинских городов. Опять на Украине полилась кровь единоверных братьев. Правда, простые казаки, постолитые крестьяне и мещане стояли за союз с Россией, и новый гетман Иван Самойлович взял сторону Москвы. Это вызвало в 1672 г. вступление турецкого и крымского войска в пределы Украины, а затем начало первой Русско-турецкой войны (1676-1681) за Украину. Только в результате сражений сначала с Польшей, а затем с Турцией Алексею Михайловичу удалось оставить за Москвой мятежную Левобережную Украину.

Грозящая анархия на юге и военная опасность на других рубежах страны – подсказали московскому правительству мысль о необходимости навести порядок внутри самой столицы и показать свою решимость в отношении все еще не смирявшихся церковных мятежников.

Первой жертвой новых репрессий стал апокалипсический проповедник Авраамий (юродивый Афанасий), которого правительство не без оснований считало за главного агента пустозерцев в Москве. Он был сожжен, а вскоре был повешен юродивый Федор, давний друг семьи Аввакума. «И прочих наших на Москве жарили да пекли, – пишет Аввакум в своем «Житие», – Исаию сожгли, и после Авраамия сожгли, и иных поборников церковных многое множество погублено, их же число Бог изочтет. Чюдо, как то в познание не хотят приити: огнем, да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить!».

Ужесточалось и содержание пустозерских узников: их поместили каждого в отдельности в закопанные в землю срубы-землянки, выход из которых был забит и засыпан, чтобы узники не могли выходить из них и общаться.

Наступила очередь и боярыни Морозовой. После долгих уговоров, двух родных сестер из славного боярского рода Соковниных – боярыню Феодосию Прокопьевну Морозову и княгиню Евдокию Прокопьевну Урусовуа по указу царя в 1671 г. вывезли из Москвы и отправили в Боровск, где бросили в мрачное и сырое подземелье, в котором обитали всякие насекомые.

После смерти патриарха Иоасафа II (1667 – 1673) и 10-месячного патриаршества Питирима (1673 – 1674), в июле 1674 г. на патриаршую кафедру взошел Иоаким (1674 – 1690), ярый противник старообрядчества. Он решил окончательно истребить сожжением на кострах приверженцев старой веры. К жестким мерам он подбивал и царя, который, то принимал карательные меры, то отменял их.

При Иоакиме сразу же ужесточилось заключение Морозовой и Урусовой. Их вздергивали на дыбы, кости трещали от жестокой пытки, когда их с вывернутыми назад руками подвешивали к перекладине. Затем клали им на грудь мерзлую плаху и подносили связанных к огню, устрашая сожжением. Сестер-исповедниц томили голодом и холодом. Они все выдержали и не отреклись от старой веры. Силы их слабели, жизнь медленно угасала: 11 сентября 1675 г. скончалась княгиня Евдокия Урусова, а через 51 день (под 2 ноября) преставилась и боярыня Феодосия Морозова, успевшая еще до ссылки принять иночество с именем Феодоры. Вместе с ними была замучены Мария Данилова, жена стрелецкого головы Акинфы Данилова и инокиня Иустинья, она была сожжена у боровского подземелья.

***

Беды пронеслись и по царской семье. 2 марта 1669 г. скончалась нежно любимая супруга царя Марья Ильинична Милославская, которая всегда хлопотала перед супругом за Аввакума и старообрядцев. Алексей Михайлович впал в страшное горе. От нее у царя было 13 детей (5 мальчиков и 8 девочек). Трое детей скончались до смерти супруги. Девочки все были здоровы, как наливные яблочки, но ни одна из них не вышла замуж, самой известной была царевна Софья (1657–1704), а все мальчики были хворы, никто из них не дожил до 30 лет. Не успел царь опомниться от смерти супруги, как через три месяца умер царевич Симеон; затем через несколько месяцев новая тяжкая утрата – умер царевич Алексей, прямой наследник престола, самый умный и добрый из царских детей.

В эту пору Алексей Михайлович сблизился с Артамоном Матвеевым, впоследствии он был назначен царем дьяком Посольского приказа, на место ушедшего в монастырь Ордин-Нащокина. Матвеев отличался европейским складом жизни. У него в доме было много картин, зеркал, мебели, книг на европейских языках. Его жена, Авдотья Григорьевна, взятая им из Немецкой слободы, была родом из Шотландии и приняла это имя при переходе в православие. После этого Матвеев, сохраняя вполне русское благочестие и добрые нравы, был уже открытым сторонником европейских порядков жизни.

В доме Матвеева воспитывалась дочь небогатого помещика Кирилла Полуектовича Нарышкина Наталья. Она была охочей до учебы и сызмальства освоилась с новыми порядками жизни. В 1670 г. овдовевший царь как-то навестил дом Матвеева, где увидел Наталью Кирилловну, которая была уже в возрасте невесты. Сильно приглянулась она государю, и уже 22 января 1671 г. совершилось бракосочетание Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной. А 30 мая 1672 года на Москве явился на свет «новый» Божий человек – родился царевич Петр.

В 1673 г. на 47 году жизни умер друг юности Алексея Михайловича – Федор Ртищев, истинно православный человек, много раз удерживающей его от необдуманных поступков. А царь все больше подпадал под влияние Артамона Матвеева, завел свой театр в селе Коломенском, где актеры часто лицедействовали на западный манер.

Добродушие и мягкость Алексея Михайловича не мешали ему иметь такое же высокое понятие о царской власти, какое имел Иоанн Грозный. Но, не смотря на свою вспыльчивость, он не был сторонником репрессий, и, прежде чем принять решение о казни, или опале, всегда ждал раскаянья своих противников и не держал на них зла. Царь не держал зла и на Никона. По его воле положение узника в Ферапонтовом монастыре не было обременительным: ему позволено было иметь свою церковь, богослужения в которой совершали священноиноки патриаршего рукоположения, добровольно последовавшие за ним в заточение.

В монастыре Никон много трудился физически, он расчищал лесные участки, разрабатывал поле для посевов хлебов и овса. Толпы народа стекались к нему за благословением. Алексей Михайлович присылал опальному иноку подарки, они обменивались грамотами.

Однако Никон, по-прежнему считая себя незаслуженно низведенным с патриаршей кафедры, никак не хотел допустить мысли о том, что собор мог лишить его сана, и постоянно употреблял патриарший титул, вырезал его на крестах, которые ставились около монастыря по дорогам; вырезал его на стульях своей работы. На Никона делали доносы, будто он хочет бежать из монастыря и вернуть себе свой сан с помощью черни; а во время Разинского восстания