С чувством глубокого разочарования Вильгельм виновато улыбнулся. Они распрощались. Надежды на дальнейшее покаяние, доверительность и признательность не оправдались.

Неделя выдалась напряженной – сроки сдачи концепции истекали, он и на фирме, и дома допоздна сосредоточенно продумывал структуру и содержание продукта, выполняя заказ крупной компании. Вовремя под аплодисменты коллег аккуратная папка легла на стол шефа. И впервые за годы деятельности на фирме он вздохнул с облегчением. Не только потому, что достиг вновь вершины удачи, но и потому, что избавился от гнетущего страха перед возможностью провала, мозг мог и отказать. Но послушный каторжник, его разум, успешно справился и в этот раз с задачей, премия обеспечена.

Подошли привычные пятница, ужин с сыном и с женой дома, скайп с дочерью и телевизионные новости. В субботу утром рано, сумрак только забрезжил в спальне, проснулся и нежно прикоснулся к жене.

– Виля, уйми гормоны, спим, – сказала она.

«Бедные пацаны, – бреясь в ванной, подумал он, – каждое утро терпеть такую муку, как они справляются!»

Жена ушла в магазин, Виля отправился «шататься без дела» по улицам и по парку, наблюдать за прохожими, за деревьями, за птицами. Мысли гуляли, уютные, покойные, ласкающие. Не позволял ни одной цеплять за душу, в этот день мог быть искренне довольным собой. Недаром вчера, одухотворенный и уверенный, метко заметил новому молодому сотруднику, насколько важно дать «железу», с которым они работали, жизнь. Идея одушевляет систему. Как долго будет работать, зависит от покупателей-обладателей.

Машины сновали туда и сюда, один поток людей обгонял его, другой двигался навстречу – рядом торговый центр. Свернул с дороги в аллею парка, в глубине нашел скамью и сел.

С шумом опустилась стайка воробьев, с любопытством присмотрелся. Среди сородичей выделялся тщедушный взъерошенный воробей, в делах общины участия не принимал, свысока поглядывал на собратьев, суетливо прыгающих по дорожке и траве, без умолку болтающих. Вероятно, потерял аппетит, потому и худющий, потому и надменный. Бабушка тоже говорила про Вилю: «Болезный ты мой». На школьных фото выделялся своей нескладностью и обиженным взглядом.

И налаженный удобный строй мыслей нарушился.

Ян был так же нескладен, взъерошен и тощ, никогда ничего не просил, никого не осуждал и никому не сострадал. Ненасытное чувство вины вновь охватило душу. Словно он, никто другой, собственными руками равнодушно забросил мальчишку в пугающее неведомое, услышал скрежет, визг медленно закрывающейся ржавой двери за Яном, как в тот день, когда узнал об отъезде.

Он поднялся, стая вспорхнула, в недовольном ожидании расселась на ветвях ближнего дерева. Не желая птиц задерживать, поспешил домой. Вечером за скайпом доказывал Марии бессмысленность возвращения домой после двух семестров. Дочь не слушала, плакала, он согласился и с ней, и с женой на возвращение. Лучшее время сейчас – так и решили.

Воскресенье в Берлине редко удается. Вот и сегодня брюхастые темно-свинцовые облака низко повисли над городом до самого горизонта, редкие прохожие с собаками пугливо косились на небо. Как и договорились с друзьями, после обеда направились к Бритцергартен.

Ларс и Гретхен ждали у входа. Очереди в кассу не было, как раньше, билеты подорожали – цена хорошего обеда в ресторане.

– Как люди в Англии живут, я думаю, там всегда мрачно, – вздохнула жена и красноречиво посмотрела на Вильгельма.

– Потому и толстые они, британцы, а вот я отчего – не знаю, – и Гретхен похлопала себя по животу.

За годы семейной жизни во Франкфурте она неузнаваемо изменилась: плечи, бедра, грудь покрылись сытостью, раздались во все четыре стороны, а ноги так и остались голодными, сухими. Недаром Ларс однажды меланхолично обронил: «Моя избушка на курьих ножках». Дамы под ручку дружно пошли впереди.

– Schatz, не отставать! – Гретхен весело глянула на них.

– Ну, отдохнем? – Вильгельм вопросительно взглянул на друга.

– Попробуем, – Ларс протяжно зевнул, затряс головой, закурил. – Устал я за неделю, а кто из нас выбрал это место?

– Спроси у них, ах, все нормально, – Вильгельм похлопал друга по спине.

– Зигрид все время дома?

– Уже десять лет, не пошла ей работа, да и так забот хватает…

– Моя в Берлине наотрез отказалась куда-то устраиваться.

А сад и в самом деле выглядел тускло. Скучный, невыразительный, он у Вильгельма вызвал тоску, как и свинцово-серая погода. Семь лет назад с семьей заходили сюда. Цветы, пруды, яркие рыбки, дети всех возрастов и народов, кругом киоски с едой, рестораны, мороженое, визг, писк, хохот.

Сейчас все иначе. Цветы исчезли, пруды затянула трава, золотых рыбок, вероятно, съели, плавали утки и неумытый лебедь. На детской площадке малыши и несколько подростков молча лазили по бревнам и канатам. Жена решила сделать несколько снимков на память, остановились у деревьев. Наверху пискнула и звонко пропела пташка.

– Ишь, как радуется, хорошо покакала, – поделился Вильгельм.

– Да-а-а? Ты уверен? – протянул Ларс, оба рассмеялись.

Для совместного фото подошли и мост над затянутым травой прудом, и площадка с гольфом. На ней задержались, сделали круг, выиграл Ларс, засняли с призом – с бутылкой пива. Выпили кофе, побродили, утомились, отправились на поиски ресторана или приличного кафе.

У стеклянного огромного сооружения в виде вигвама сидели несколько посетителей. Плотный мужчина усердно поглощал макароны, ржавые от кетчупа. Вокруг под столом и на столе озабоченно суетились голодные воробьи, он раздраженно отмахивался.

– Нет, здесь я не останусь, – заявил Ларс.

Вильгельм поддержал друга, восторженно предложив сходить к «грекам» – недалеко, и там ему все знакомы.

По дороге к ресторану обогнал шумный по-цыгански свадебный кортеж. Смех, крики, музыка неслись над улицей. Невеста в белоснежном платье, жених в темном костюме горделиво стояли в первой машине. Вильгельм искренне обрадовался и замахал обеими руками, приветствуя счастливую пару.

– Видели, видели? Они заметили, ответили, как невеста радовалась, как радовалась! Видели? – и подпрыгнул от удовольствия.

– Ты не один, Виля, ни к чему все это, – одернула жена.

Греческий ресторан они приметили давно, около 10 лет назад. Уютный, мирный, кормили сытно, недорого. Свои маленькие праздники – дни рождения – они обычно отмечали здесь. Потому Вильгельм, не испытывая никакого смущения, по-приятельски поздоровался с хозяином, стоящим у входа, дружески пожал руку, справился о здоровье, о делах.

– Мы без предупреждения, извини, Нико, наше место занято, не найдется ли что-нибудь у окна?

Хозяин приобнял, подвел к столику, за которым уже расплачивались, и удалился. Принесли пиво, соки, Ларс с наслаждением отпил, вновь подошел Нико и пожелал приятного аппетита.