Дальневосточной армии. Генералы Молчанов и Смолин командовали на Уральском фронте дивизиями, генерал Бородин был в то время командиром полка, а генералы Савельев и Глебов только в дни крушения Белой армии в Забайкалье (1920) были произведены в генералы. Один генерал Вержбицкий имел за собой командование более крупными силами, именно во время весеннего наступления 1919 г. он командовал Южной группой Сибирской армии, действуя в направлении Сарапул – Казань.

Претендентами на высшие посты являлись – генералы Лебедев (бывший при адмирале Колчаке наштаверхом до весенней катастрофы на фронте), Лохвицкий (бывший командармом 1-й осенью 1919 г.), Бангерский (комкор 2-го Уфимского), но и они также не обладали достаточным весом и достаточной объективностью, дабы смирить враждующие группировки.

В прошлом Белой армии было слишком много вольных и невольных перемен в высшем командовании (Гришин-Алмазов, Иванов-Ринов, Болдырев, Лебедев, Гайда, Дитерихс, Сахаров, Каппель, Войцеховский, Лохвицкий, Вержбицкий), чтобы оно способствовало укреплению авторитета командующего просто даже как понятия. Все казалось и считалось легко сменимым и заменимым. В обстановке русской революции и Гражданской войны создался тип «атаманов» – неограниченных и не ответственных ни перед кем маленьких владык. Болезнь эта к 1921 г. окончательно поразила организм Дальневосточной Белой армии и самые ярые противники атаманов превратились фактически в атаманов. Соревнование начальников приняло в это время совершенно недопустимые формы и вело к постоянному несогласию. Особенно были черны дни Раздолинского сидения. Обливая грязью своих противников, самые старшие начальники упускали из виду то, что этим самым они сами погружались в грязь. В свои дрязги они стали втягивать офицеров и даже солдат.

Значительная ценность каждого бойца, как результат малочисленности частей, неудачи, частые перемены в командовании, отсутствие самого необходимого из пищи и одежды, вырывали почву из-под ног начальника и заставляли его подчас смотреть на некоторые провинности подчиненного сквозь пальцы. Результат не заставил себя долго ждать – воинские чины стали распускаться.

Бессистемные производства и награждения орденами, наличие отдельных самозванцев, как результат массовой затери послужных списков, вели к тому, что каждого командира, офицера и солдата ценили его начальники, равные и подчиненные постольку, поскольку он был ценен сам по себе, а не по тому чину или званию, которое он носил.

Разделение на каппелевцев и семеновцев, приведшее очень скоро к полному расколу, явилось скорее результатом соревнования начальников, чем антагонизма масс. Действительно, несмотря на ряд эксцессов, падающих на время наибольшего затемнения мозгов, отношение общей массы офицерства и солдат, как каппелевцев к семеновцам, так и семеновцев к каппелевцам, было вполне терпимо.

Все действия начальства, с легкой руки самих командиров, подвергались нещадной критике. Младший офицер в ответ на приказание мог получить молчок, в худшем случае – грубость. Положение обер-офицеров было неважно. Отчасти это объясняется тем, что многие офицеры, получив чины за боевые отличия, панибратствовали со своими друзьями-солдатами. Наличие офицерских рот почти в каждом полку способствовало подобному «равноправному» отношению. Вместе с тем, видя, что офицер делает все то же, что и солдат, то же ест, так же спит, солдаты болше доверяли офицерству, не имели повода видеть в нем барина, впрочем, многие офицеры барами никогда и не были. Вера друг в друга была полной. В своих солдатах все офицеры были твердо уверены. Боевые приказания всегда исполнялись быстро и беспрекословно. Браня подчас свое начальство, солдат все же верил ему и шел за ним.

При наличии не зависящих друг от друга двух командований вполне естественно существование двух главных интендантств в Белой армии. Одно из них находилось в Гродекове и снабжало части Гродековской группы войск, другое (армейское) после переворота обосновалось во Владивостоке и стало ведать снабжением правительственных войск (генерал-майор Бырдин). Такое положение существовало до тех пор, пока у атамана Семенова имелись средства для прокормления своих частей. Позднее, вследствие острого недостатка продуктов питания, многие гродековские части, оставаясь в оперативном подчинении штаба главнокомандующего, устраивались на довольствие к Приамурскому правительству и получали продукты от каппелевского интендантства. Долго продолжаться такое положение, конечно, не могло, и к осени все гродековские части оказались не только на довольствии у правительства, но и на службе у него.

Питание частей, находившихся на довольствии у правительства до Хабаровского похода, было достаточным. Части получали 2½ фунта хлеба (половина белого, половина черного), в обед – суп, вечером – кашу, но различная мелочь интендантством недодавалась, и средств на приобретение оной не отпускалось. Гродековские части, не перешедшие на довольствие к правительству, летом 1921 г. голодали форменным образом, и местное население из сострадания прикармливало голодных солдат и офицеров. Из гродековского интенданства эти части получали только рис и отвратительной выпечки черный с отрубями хлеб. Конский состав гродековских частей довольствовался исключительно подножным кормом и к осени 1921 г. пришел в полную негодность. Особенно ужасный вид имели кони Забайкальской казачьей дивизии.

Армия, потерявшая значительную часть своего имущества в эшелонах, брошенных при отходе к ст. Маньчжурия, распродала и размотала другую часть его по линии КВЖД. В Приморье в марте и апреле 1921 г. гродековские части получили дрелевое, желтое обмундирование и сапоги. Ожидались шитье и выдача шинелей. Каппелевские части в это время ничего и ни от кого не получали. После майского переворота положение изменилось. В руках каппелевского интендантства оказались некоторые интендантские склады в городах Владивосток и Никольск, бывшие доселе в распоряжении красных. Части, находившиеся в подчинении каппелевского командования, получили белье, тонкий зеленый шевиот и шинельное сукно. Частям, поступавшим на довольствие к правительству позднее, но не вошедшим в подчинение каппелевского командования, двери интендантстских складов открывались не так уж широко. 1-я стрелковая бригада и Оренбургская казачья бригада получили синий демсин, а шевиот им выдан не был. Между прочим, 1-я стрелковая бригада шевиота не получила даже летом 1922 г., хотя на складах шевиот имелся. Наиболее обделенными оказались части Забайкальской казачьей дивизии и гродековцы (позднее 3-я пластунская бригада). Эти части не получили ни шевиота, ни демсина под предлогом того, что весной им было выдано атаманом Семеновым дрелевое обмундирование. Шинельного сукна они не получили уже без всяких предлогов.

Жалованием части Гродековской группы войск были удовлетворены по март или апрель 1921 г. (установить точно не представляется возможным) золотом, согласно ставок 1920 г. Оклады были мизерны, так рядовой стрелок получал рублей 15, офицер-боец – 26 рублей, младший офицер – 28, командир отдельной части – около 40. Из-за отсутствия денежных сумм в дальнейшем части Гродековской группы войск жалованья больше не получали, каппелевские части по этой причине жалованья после отхода из Забайкалья совсем не получали. После переворота Временное Приамурское правительство утвердило оклады жалованья чинам войск (приблизительно такие же, как были в