В последнее время, как казалось Свече, братья стали косо смотреть на него. Неизбежно назревал крупный «рамс», или «непонятка», как принято говорить в подобных случаях.

К тому же природное самолюбие Свечникова не позволяло ему долго оставаться бригадиром. Он понимал, что братва ждет от него Поступка — одного-единственного. И брат законного вора, погибшего от руки киллера, уже догадывался, какого именно.

Нет, не то, чтобы ему говорили открытым текстом или даже намекали: неглупый человек сам должен просчитывать на несколько ходов наперед.

— Ну, Серега, поздравляем, — Миша, старший из Лукиных, с чувством пожал имениннику руку.

— Всех благ тебе, братан, — Коля Лукин, приязненно улыбнувшись, вручил подарок, черную коробочку пейджера. — Расти большой, слушайся старших, не забывай о братве. Давай, пристегивай к ремешку, чтобы было куда тебе названивать. У тебя мобильный вечно ломается или зависаешь где попало…

Свеча, сдержанно поблагодарив братьев, снова уселся за стол.

— Тут предложение поступило, — Укол принялся разливать спиртное припозднившимся братьям, — взять каких-нибудь телок, и в сауну.

Старший Лукин благосклонно улыбнулся.

— Сауна — это хорошо. Особенно, если сисястая телка спинку потрет, яйца до блеска языком начистит. Все правильно: чистота — залог здоровья. Только давайте еще немного посидим. Тут один человек должен подойти, может, и его с собой прихватим…

Естественно, и ситуация, и субординация не позволили никому из собравшихся поинтересоваться, что это за человек, хотя Свечников, естественно, несколько насторожился. От Лукиных в любой момент можно было ожидать подвоха: что другое, а это он усвоил наверняка.

Человек, о котором шла речь, не заставил себя долго ждать — он подсел к столику минут через двадцать после прихода братьев.

Пожилой, невысокий, с аккуратно подстриженной бородкой, мягкими движениями и интеллигентностью манер, он напоминал то ли доктора провинциальной больницы, то ли ушедшего на заслуженный отдых директора школы. Впрочем, густые фиолетовые татуировки-перстни на пальцах красноречиво свидетельствовали: этот человек далек и от медицины, и от народного образования.

Обладатель аккуратно подстриженной бородки был не кем иным, как Крапленым — натуральным вором в законе, своеобразным «куратором» урицких.

— Ну, здравствуйте всем, — негромко, с подчеркнутой доброжелательностью произнес он. — А где же наш именинник?

Николай Лукин кивнул в сторону Свечи — тот было поднялся, чтобы освободить Крапленому почетное место, однако Крапленый, улыбнувшись, покачал головой:

— Спасибо. Не суетись, братан. Сегодня твой праздник. Подарок за мной — извини, слишком поздно узнал…

Вор, опустившись в кресло, предупредительно освобожденное одним из пацанов, принял в руки стопочку со спиртным, налитую другим пацаном, и сказал с чувством:

— Ну, за тебя, братан Свеча, за твои успехи, за твой авторитет. Репутация у тебя хорошая, наслышан — никаких «косяков» за тобой не водилось. Искренне желаю тебе, чтоб достиг ты того же, чего в свое время достиг брат твой покойный, Глобус, земля ему пухом!.. — закончил он, немного понизив голос.

Упоминание о погибшем брате заставило Свечникова едва заметно вздрогнуть. Уже при появлении вора именинник понял, что сегодня за праздничным столом речь обязательно зайдет и об убитом братане Валере.

Вскоре веселье возобновилось — ввиду появления авторитетного человека бизнесмены были спешно выпровождены из-за стола. Нетрезвые пацаны разбрелись по залу, присматриваясь к сидевшим тут телкам, сыпали недвусмысленными комплиментами, ангажируя барышень провести веселую ночь.

Крапленый вновь подлил в стопку водки и пристально взглянул на именинника:

— А я ведь не зря твоего братана вспомнил.

Свеча внутренне напрягся — он знал, что такие разговоры просто так не заводят. И уж тем более такие люди, как вор.

— Парился я с твоим братишкой на Бутырке, по спецу на одной «хате». Толковый и авторитетный был Валера. Умный, энергичный, хватка у него была. Такие раз в сто лет рождаются! Ни себя, ни пацанов своих в обиду не давал. Мы на него тогда поставили — думали, сумеет поднять нашу идею. Я-то в свое время был одним из тех, кто венец воровской на него возложил. А конец, видишь, какой…

Недоговорив, Крапленый закурил. Свечников, внимательно глядя на собеседника, уже прокручивал в голове продолжение этой беседы. И приблизительно знал, о чем будет тереть с ним вор дальше.

— Как дальше жить собираешься? — продолжая внимательно рассматривать Свечу, поинтересовался тот.

— По понятиям и с уважением к братве, — с готовностью ответствовал бригадир.

— Ну-ну, — прищурился собеседник. — По понятиям — это хорошо. Только братишка твой, Глобус, вот уже больше года в земле лежит, а убийца его, беспредельщик хренов, на воле гуляет.

Свечников нахмурился.

— Он ведь в «матросске» сидел… Мы все тогда думали, что гада этого там блатные завалят. Да сбежал вот, сука.

— Сбежал, сука. Греется теперь где-нибудь на Багамах или Канарах, невозмутимо продолжал Крапленый. — А вы, пацаны, тут сидите, жиром обрастаете, жизнь прожигаете. А он… Кровь твоего брата — на нем! А ведь Глобус и мне братом был. Да и не только Балерина кровь. Много кого еще… Да и неизвестно, скольких еще воров, скольких золотых пацанов он перешмаляет!

Свеча понял: теперь или никогда! Вот он, шанс: дать вору слово найти и завалить киллера Солоника, выпустить нутро из этой суки, поднявшего руку на вора. Мало того, что получить моральное удовлетворение, еще и упрочить свое положение в уголовном мире, завоевать весомый авторитет. Уж после такого братья Лукины наверняка начнут с ним считаться!

— Так что скажешь?

Лицо Свечникова сделалось каким-то торжественным и в то же время непроницаемым.

— Слово даю, если этого урода не найду и не вальну! Бля буду, слово пацана!..

На лице Крапленого обозначилось нечто вроде улыбки.

— Уже теплей… Только ведь он хитрожопый, сука. Прячется. Это тебе не бизнесмен, на которого пацаны наехали, — снял квартиру на другом конце Москвы и руководит оттуда своим бизнесом по мобильному. Это — профи. Тут о нем по Москве разная параша ходит: будто бы и кагэбэшники его на что-то там натаскивали, будто бы стреляет он, как Бог. Насчет кагэбэшников не знаю, но то что снайпер он классный, это точно.

— Да уж знаю, — Свеча закурил, глубоко затянувшись. — Наплели о нем всякого… Мало того, что натуральный урод, так еще и бывший мусор! Все газеты только о нем и пишут!

— Ну, и когда его искать начнешь? — невозмутимо поинтересовался Крапленый.

Это был ключевой момент. Все! Слово дано, обратного пути нет. Авторитетный пацан, дав однажды слово вору, не может его нарушить ни при каких обстоятельствах. За язык Свечу никто не тянул. Не нашел, не завалил гниду — считай, офоршмачился. А офоршмачившись перед вором, пацан никогда не сможет рассчитывать выбиться в авторитеты.