Основными задачами, которые стояли тогда перед германским Генштабом, были:

1. Сохранить оставшиеся и подготовить новые военные кадры.

2. Сохранить хорошо развитую военную промышленность Германии и основные кадры ее работников.

3. Разработать и освоить новые виды вооружения.

Решать эти задачи в Германии было невозможно по причине строгого контроля со стороны союзников. Представители Генштаба вели переговоры в Испании, Венгрии, Финляндии и СССР. В результате переговоров было намечено: в Испании и Финляндии – строительство подводных лодок, в Венгрии – развитие химической промышленности, в СССР – производство авиации и артиллерийского вооружения. С этой же целью были установлены деловые отношения со шведской фирмой «Буффорс», производившей орудия и автоматическое оружие, с швейцарской фирмой «Эрликон», производившей автоматическое оружие, и голландской самолетостроительной фирмой «Фоккер»[111].

Контакты между военным руководством Советского Союза и Германии, имевшие довольно живой, регулярный характер, планировались и осуществлялись – как правило, минуя МИД в Берлине и уж тем более германское посольство в Москве, – через «Зондергруппу Р» («Вогру») военного министерства Германии.

Переходу Советской России к НЭПу, провозглашенному на X съезде РКП(б) в марте 1921 г., хронологически предшествовало Постановление СНК СССР от И ноября 1920 г., разрешавшее создание на советской территории иностранных концессий. Оно явилось своего рода сигналом к действию для иностранных предпринимателей, с энтузиазмом взявшихся за дело. Многих из них в конечном итоге ожидало разочарование, но появление смешанных фирм объективно помогало экономическому развитию страны.

В то же время они создавали весьма благоприятный фон для советско-германских военно-промышленных предприятий, открывавшихся параллельно с ними и маскировавшихся по взаимной договоренности под концессии. Финансирование и координация их деятельности с немецкой стороны осуществлялись созданным 9 августа 1923 г. военным министерством Германии «Обществом содействия промышленным предприятиям» (ГЕФУ – транслитерация с немецкого: GEFU – «Gesellschaft zur Forderung gewerblicher Unternehmungen») с местоположением в Берлине и Москве. Оно было обеспечено необходимым производственным капиталом (75 млн марок золотом). Руководство ГЕФУ было возложено на представителя «Вогру» капитана Ф. Чунке (председатель правления) и Т. Эккарта, а также подполковника В. Менцеля (председатель наблюдательного совета).

Что касается советской стороны, то сначала военные контакты шли в основном через единственного тогда заместителя Троцкого по РВС – E. М. Склянского, затем (примерно с конца 1922 г.) через А. П. Розенгольца, члена РВС СССР, Главначвоздухфлота СССР и зятя Троцкого. Он являлся одновременно Председателем Совета СССР по гражданской авиации и членом коллегии Главконцесскома. С конца 1923 г. по 1930 г. за все вопросы военного сотрудничества и связь с представителями рейхсвера стал отвечать заместитель Председателя РВС СССР И. С. Уншлихт, позднее – Я. К. Берзин, начальник Разведупра РККА. Еще в августе 1925 г. Фрунзе принял решение об объединении всех сношений с немцами в руках Разведупра.

Советское военно-политическое руководство было заинтересовано в детальном знании ситуации в германской армии. Партнерство должно было иметь четкую социально-идеологическую и материальную подоснову. Положение немецкой армии, ее авторитет в обществе (в разных ее слоях – от рабочих до крупных предпринимателей), перспективы возрождения Германской империи – все эти вопросы закономерно зондировались советской стороной. Потому совершенно логичным и необходимым являлось задание, которое получали руководители групп краскомов, направлявшихся на стажировки или учения в Берлин. В этом отношении образцовым является цитируемый ниже документ – доклад заместителя начальника Штаба РККА М. Н. Тухачевского в Реввоенсовет СССР о результатах изучения рейхсвера во время осенних маневров 1925 г.

«В общем положение германской армии чрезвычайно тяжелое в силу ограничений Версальского мира. Это положение отягощается упадком духа германского офицерства и падением интереса в его среде к военному делу. Отдельные роды войск германской армии стоят на достаточной высоте, но редко превышают средний уровень. Только в деле дисциплины, твердости и настойчивости, в стремлении к наступательности и четкости немцы имеют безусловно большое превосходство и над Красной Армией и, вероятно, над прочими»[112].

Отчет о поездке в Германию командира и военного комиссара 5-го стрелкового корпуса А. И. Тодорского от 5 октября 1928 г. (то есть три года спустя) также изобилует обобщениями на «заданную тему», причем в сравнении с уже ранее полученной советским генштабом информацией.

«Армия привлекает добровольцев как обеспеченностью самой службы (на 30.08 в Германии было 648 600 безработных), так, главное, возможностью получить школу и занять крепкое место в обществе (быть служащим, торговцем, офицером).

Большой выбор (из 10 – одного) дает возможность командованию укомплектовать Рейхсвер специально желательным и военногодным людским материалом. Прием коммунистов запрещен специальным циркуляром. Социал-демократы принимаются, причем, по словам офицера-переводчика, пацифистские убеждения их быстро выветриваются»[113].

Тодорский, основываясь на беседах с офицерами рейхсвера, предпринимал попытку классифицировать по социальному составу возникшие в послевоенной Германии политические партии. Суть его анализа вкратце такова.

«Националисты. Входят: помещики, крупные немецкие капиталисты, бывшие офицеры, крупные чиновники, зажиточные крестьяне… Национал-социалисты, или фашисты. Главным образом, молодежь. Есть ориентация на запад, есть и на восток. К рейхсверу относятся хорошо. Социал-демократы. Партия утомленного народа. Входят рабочие, мелкий буржуа, учителя. Ориентация на запад, против востока»[114].

Количество предложений, которые были сделаны советской стороне при посредничестве «Зондергруппы Р» и лично германского канцлера, в конечном итоге резко сократилось. Произошло это по ряду причин. Во-первых, отсутствие материальной базы и средств у советской стороны для скорого налаживания технологического процесса. Во-вторых, отсутствие у военного министерства Германии партнера – организации для финансирования дорогостоящих проектов. Утверждение госбюджета, а таким образом и военного бюджета, проходило через обсуждение в немецком парламенте. Потому легальное выделение государственных ассигнований на нужды военного министерства с учетом ограничительных статей Версальского договора было невозможным.

Те немногие проекты, которые в результате переговоров получили реальные очертания в виде оформленных договоров, представляли собой ключевые, наиболее перспективные направления в развитии военной техники – производство самолетов, отравляющих веществ, боеприпасов для артиллерии.

Ими стали: авиационный завод в Филях (с участием «Юнкерса»), химзавод «Берсоль» под Самарой по производству отравляющих веществ (с участием «Штольценберга»), производство с помощью «Круппа» боеприпасов для артиллерии на различных советских заводах (Златоуст, Тула, Петроград, Петрокрепость) «при немецком техническом содействии»[115].