Бен приезжал на указанное место преступления на джипе. Вызывал бургомистра или начальника полиции и требовал опросить всех жителей в радиусе ста метров от места преступления. «Единственная власть, которая у меня была, – это оружие на поясе и тот факт, что армия США контролировала город. В таких обстоятельствах немцы очень послушны», – отмечал Ференц. По крайней мере он не припоминает, чтобы кто-то оказывал сопротивление. Ференц приказывал свидетелям сесть и написать точный отчет о случившемся. Для этого он подготовил форму на немецком языке. Вверху было напечатано предупреждение, что свидетели обязаны говорить правду под страхом смертной казни[16], прозванное «Правилом Ференца – Миранды». («Правило Миранды» в американской системе юстиции – это обязательная юридическая инструкция подозреваемого о том, что он может отказаться от дачи показаний.)[17]

Изучив данные под присягой показания, Ференц получал полное представление о произошедшем. Если было известно, где спрятаны тела, их предстояло выкопать и опознать. Это была не только гнетущая, но и тяжелая задача. Иногда Бен откапывал тела голыми руками, поскольку инструменты могли повредить следы на теле и уничтожить улики. В холодную погоду с твердым грунтом он применял собственную технику. Если ему удавалось откопать на небольшой глубине запястье или лодыжку, он обматывал их веревкой, а другой конец веревки крепил к своему джипу. Затем очень осторожно проезжал вперед, чтобы вытащить тело. «Я старался ухватить выше ступни», – писал Бен. Позже специалисты в штабе осматривали эксгумированные тела и снимали с них отпечатки пальцев. «Эта мрачная обязанность лежала тяжким грузом на моей душе, и я всегда был благодарен, что я всего лишь следователь, а не жертва», – читаем мы в «Историях». Даже сегодня, когда Бен рассказывает об этом, слезы выступают на его глазах.

Однажды весной 1945 года Корпус контрразведки сообщил, что американского летчика, который приземлился с парашютом в Грос-Герау между Майнцем и Дармштадтом, линчевали разгневанные жители. По словам свидетелей, главным подозреваемым был пожилой пожарный. Он ударил американского летчика ломом и выкрикнул, что рад испачкаться в американской крови. Бен пришел по его домашнему адресу и постучал. Дверь открыла женщина. Ференц проверил дом, но мужчину не нашел.

– Вы стираете белье? – спросил Бен.

– Конечно, – с гордостью ответила хозяйка.

Она дала показания под присягой и призналась, что постирала окровавленную рубашку своего супруга. Бен упаковал улики. Как он сообщает в «Историях», позже военный суд 3-й армии США приговорил пожарного к смертной казни.

Другой участник преступления легко отделался. Тридцатитрехлетняя женщина сообщила, что ударила пилота ботинком в лицо. «Она тихо плакала, когда я с ней разговаривал, и призналась почти во всем», – написал Бен в четырехстраничном письме Гертруде 16 апреля. Ее муж погиб на фронте, дом разбомбили союзники, и у нее было двое детей, о которых нужно было заботиться во время войны. Бен сжалился: «Что мне было с ней делать?» Он не был уверен, что ее нужно отправить в один из «отвратительных» лагерей для военнопленных, и поместил ее под домашний арест до дальнейших распоряжений. Пусть кто-нибудь другой принимает окончательное решение, а у него не было ответа, какой приговор в ее случае был бы справедливым.

Следствие по другому «делу» также заставило его задуматься. На этот раз речь шла о трех американских летчиках, убитых немецкими гражданами. Бен узнал, что летчиков похоронили на краю кладбища недалеко от Трира. Он приказал охраннику кладбища показать ему место и эксгумировать захороненных. Бен помыл тела и нашел у двоих идентификационные номера на внутренней стороне их полетных костюмов. Третий человек был голым. С короткой стрижкой он выглядел «как типичный американский мальчик». Имена двоих опознанных летчиков совпали с именами из записей гестапо, где упоминались три американца. Бен сообщил в штаб, что двое из трех разыскиваемых мужчин опознаны. У третьего идентификационный номер отсутствовал, но, вероятнее всего, это третий пропавший боец. Через несколько месяцев Бен узнал, что предполагаемый покойник жив, здоров и мирно поживает где-то в Арканзасе. В разговоре он добавляет: «По сей день я не знаю, кто был третьим погибшим. На войне сложно установить, кто были погибшие и сколько было жертв». Это стало для него уроком: «Я научился не полагаться на косвенные улики». Как главный обвинитель на Нюрнбергском процессе, он всегда должен был добывать прямые доказательства.

Кроме расследования дел о сбитых летчиках, Ференц собирал свидетельства и доказательства, подтверждающие массовые убийства в немецких концлагерях. После освобождения лагерей союзными армиями он одним из первых получил представление об этих местах. Он столкнулся со «случаями массовых убийств, жестокого и ужасного уничтожения, которые я сейчас не могу описать. Это все часть тревожных, аномальных вещей, которые здесь происходят. Я закрываю глаза и думаю, что это неправда, любовь моя. Что это все безумный сон, который исчезнет, когда я снова открою глаза. Потом я открываю глаза и понимаю, что это правда», – написал он Гертруде 16 апреля. Соблазн притвориться слепым был велик, но горе залегло так глубоко, что он не мог отвести взгляд.

Восемью днями раньше он уехал с небольшой командой «в поисках улик против военных преступников». Кроме него в состав следственной группы входили второй лейтенант, «который был очень рад, что ему разрешили отправиться вместе с ними», голландский солдат, служивший переводчиком, и водитель. «Поступили сообщения из разных источников, так что мне было легко составить план маршрута, который вел нас через Бельгию и Люксембург обратно во Францию и через большую часть Германии», – сообщал Бен.

Ситуация в последние недели войны была неуправляемой. По пути они встречали бесконечные потоки людей – в Европе происходила миграция народов. «Куда только они все могут идти?» – спрашивал себя Бен. «Молодые и старые, во всевозможных нарядах и униформах, мужчины и женщины, они брели по пыльным улицам. Кто-то нес узелки за спиной, у кого-то не было даже этого, а многие тянули за собой маленькие тележки со всем своим скарбом». Большинство из них были немцами, которые смогли бежать, когда война постучала в их двери. Они бежали от Красной армии дальше на запад. Маршем шли тысячи французских солдат, освобожденных из немецкого плена.