Левин… Полковник Левин, офицер то ли Генерального штаба, то ли чего еще, прикомандированный к генералу, лорду Эдварду Кэмпиону… Какого черта эти ребята суют свой нос в задушевные отношения командиров подразделений со своими подчиненными?! Вплывают в коричневую атмосферу дежурки, как рыба в пруд, и маячат у тебя за спиной… Соглядатаи! Солдат построили и дали команду «Смирно!». Они стояли, чем-то напоминая выброшенную на берег, хватающую ртом воздух треску. Сержант-майор Коули, ни на минуту не терявший бдительности, подошел и встал рядом с Титженсом. Своих офицеров от штабных крыс следует защищать с той же заботливостью, с какой малолетних дочерей укутывают в теплую одежку из овечьей шерсти, дабы уберечь от сквозняка.

– Вижу, дело у вас кипит, – весело произнес блистательный штабной офицер, слегка шепелявя.

Полковник Левин, должно быть, простоял вот так уже целую вечность, штаб батальона позволил ему потратить какое-то время на это пустое занятие.

– Что это за набор?

Сержант-майор, всегда готовый прийти на помощь, если его офицер вдруг забудет, каким командует подразделением, а то и свое имя, ответил:

– Четвертый набор в Первую Канадскую резервную дивизию Шестнадцатой учебной базы пехотинцев, сэр.

– Шестнадцатая все еще не выпустила пополнение?.. Боже правый! О господи!.. Да Первая армия нас всех здесь к чертовой матери перестреляет…

Ругательство в устах этого штабиста показалось завернутым в наодеколоненный ватин.

Этого парня Титженс, уже поднявшийся на ноги, знал очень хорошо, тот снискал славу своими дрянными акварельками, но его мать происходила из очень известного рода, чем и объяснялись кавалерийские побрякушки на его плечах. Но если так, то не лучше ли сейчас, скажем так, продемонстрировать хороший вкус и взорваться? В итоге он всецело положился на сержант-майора, потому что тот входил в число низших чинов, которые исправно тянут лямку, зная о своей работе в десять раз больше любого штабного офицера. Коули объяснил, что отправить пополнение раньше у них не было никакой возможности.

– Ну разумеется, сержанф-майор…

И Коули, в одночасье превратившись в приказчика из лавки товаров для дам, сослался на срочное распоряжение не отправлять пополнение до тех пор, пока из Этапля не подтянутся четыреста солдат канадских железнодорожных войск. А те прибыли на станцию только в половине шестого, уже под вечер. Чтобы привести их походным порядком сюда, понадобилось сорок пять минут.

– Ну разумеется, сержанф-майор…

Обращаясь к этому красному околышу, старина Коули вполне мог бы сказать не «сэр», а «мадам»… Те четыре сотни солдат прибыли в том, что у них было, поэтому батальону пришлось снабдить их буквально всем: сапогами, одеялами, зубными щетками, бриджами, винтовками, неприкосновенным продовольственным запасом и идентификационными жетонами со своих складов. А стрелки на часах сейчас показывали только двадцать минут десятого… В этот момент Коули позволил вставить слово своему офицеру.

– Сэр, вы должны понимать, что в сложившихся обстоятельствах в своей работе мы сталкиваемся с огромными трудностями…

Штабной полковник к этому моменту совершенно забылся, с отсутствующим видом глядя на собственные коленки, можно сказать совершенные.

– Да, я, конечно же, понимаю, – прошепелявил он, – трудности действительно огромные… – Потом вдруг просиял и добавил: – Но вы должны признать, что вас постигла неудача… Признайте, что…

Однако в этот момент ему опять придавило чем-то тяжелым мозги.

– Нет, сэр, – возразил Титженс, – на мой взгляд, нас неудача постигла не больше любого другого подразделения, которому приходится действовать в условиях двойного контроля над материальным обеспечением…

– Как это? Какой еще двойной ко… А, Макензи! Тоже здесь? И чувствуете себя похоже совсем не плохо… Прямо бодрячок, да?

В дежурке воцарилась тишина.

– Чтобы вы понимали, сэр, главная цель нашего подразделения сводится к материальному обеспечению, позволяющему снабжать новобранцев всем необходимым…

Этот полковник их самым немилосердным образом задерживал. А теперь еще взялся отряхивать носовым платком свои коленки!

– Сегодня днем прямо у меня на руках умер человек, его убило, потому что каски для солдат моей канцелярии приходится выписывать из Дублина, а поступают они на базу канадских аэропланов в Олдершоте… – сказал Титжентс. – Убило прямо здесь… И там, где вы сейчас стоите, была лужа крови… Мы убрали все буквально только что…

– О господи, упаси меня бог!.. – слегка подпрыгнув, воскликнул штабной офицер и вгляделся в свои красивые сапоги до коленей, в которых щеголяют пилоты. – Он был убит!.. Прямо здесь?.. Но тогда по этому делу надо создать следственную комиссию… Нет, капитан Титженс, вам решительно не везет… Опять эти непонятные… А почему ваш человек не укрылся в блиндаже?.. Вам решительно не повезло… Мы не можем допустить потерь в колониальных частях… Я хотел сказать, в частях из наших доминионов…

– Тот парень был из Понтарддулайса… и к доминионам никакого отношения не имел… Его приписали к моей канцелярии… В блиндаже могут укрываться только служащие Экспедиционных сил доминионов, всех остальных отпускать туда нам запретили под страхом военного трибунала… Все мои канадцы были здесь… Приказ Армейского совета от одиннадцатого ноября…

– Это, конечно же, меняет дело!.. – ответил штабной офицер. – Говорите, только Гламонгаршир? Ну что же… Но все эти непонятные… – А потом громко, словно взорвавшись, но при этом с облегчением, добавил: – Послушайте… вы не могли бы уделить мне десять… хотя нет, двадцать минут?.. Мой вопрос к вам не столько служебный, сколько… Так что…

– Полковник, вы же видите, в каком мы положении… – воскликнул Титженс и простер над бумагами в сторону подчиненных руки с видом сеятеля, разбрасывающего по лужайке семена травы.

Его душила ярость. При содействии некоей английской вдовушки, державшей шоколадную лавчонку на набережной Руана, полковник Левин завел французскую милашку, впоследствии невероятно к ней привязавшись, причем самым искренним образом. И эта молодая особа, фантастически ревнивая, умудрялась воспринимать чуть ли не личным оскорблением каждую фразу, произнесенную на варварском французском ее красавчиком полковником. Между ними царила идиллия, от которой тот сходил с ума. В такие моменты он с удовольствием обратился бы за советом к Титженсу, слывшему человеком умным, к тому же знатоком французского языка и культуры, спросив, как следует отвешивать комплименты на трудном языке, чтобы они в самом деле звучали восхитительно… И чтобы тот заодно подсказал, как офицеру Генерального штаба… или где он там служил… сподручнее объяснить необходимость с таким завидным постоянством появляться в компании прелестниц из вспомогательного женского батальона и милых дам, выступающих в роли организаторов при самых разных воинских подразделениях… Это ведь было сродни глупости, и за советом подобного рода не отважился бы обратиться ни один джентльмен… И вот этот самый Левин сейчас стоял перед ним, знакомо, как женщина в панике, хмуря брови на