– Я их даже не видел.

– Да понятное дело…

Янкель начал разливать кипяток по чашкам.

– Саш, вопрос – зачем они приходили? Танцуем от этого.

– Понятия не имею.

– Точно не имеешь?

…

– Саш, я в Афгане тоже советничал, было дело. И что такое шурави-контроль[32] знаю. Если вы что-то взяли…

– Михаил Ефимович, а где именно взяли?

– А что – есть разница?

– Просто интересно.

– Интерес никогда не бывает простым, Саша.

– Хорошо, тогда так. Допустим, мы действительно что-то взяли. Допустим.

Михаил Ефимович внимательно слушал. От обычного офицерского дубья он отличался тем, что умел думать и заставлял думать других. И конечно, высказывать свои мысли. В Советской армии всегда было так, что инициатива имела своего инициатора. Но Михаил Ефимович всегда поощрял даже некое вольнодумство.

…

– Допустим, теперь это у нас. Сколько мы взяли… ну, не важно сколько. А теперь скажите – что же мы такое могли взять, что это оправдывало бы организацию нападения на меня в СССР. Вы представляете уровень операции.

– Отчего не представлять, – Михаил Ефимович потер подбородок.

– Что такое можно взять? Деньги? Золото? Героин? Все можно восстановить.

– А почему «взял»?

– В смысле?

– Ну, почему вы должны были что-то взять? Вам могли мстить?

– И это тоже.

– Так почему «взяли»?

Я пожал плечами.

– Михаил Ефимович, вы не хуже меня знаете традиции. Военным никогда не мстят, потому что армия это армия. Если нужно отомстить армии – вырежут блокпост или сожгут колонну наливников. Никто не будет разыскивать меня, как военного, чтобы отрезать голову…

– Кстати, про отрезанные головы… – Михаил Ефимович бросил на стол пачку фотографий небольшого формата, – на, посмотри…

Я осторожно, словно вывинчивая взрыватель, подвинул к себе пачку фотографий. На первой было голое, безголовое тело на каталке морга.

– Узнаешь?

– Балу…

С…и.

– Верно.

– Как это произошло?

– Никто не знает. Все, что удалось установить, они отдыхали компанией, но ушел он с женщиной. Женщину ни до, ни после этого никто не видел. На следующий день труп нашли на левом берегу Дона.

– Левбердон…

– Бывал?

Бывал ли я… бывал.

Балу тогда только что сменил машину. В нем была толика армянской крови – там, около Ростова и в самом Ростове армян было достаточно, они оседали здесь, спасаясь от турецких погромов. Он купил «восьмерку»-кабриолет, «Наташу», и мы ехали на ней, по мосту, по огромному мосту через Дон, на левый берег. Где нас ждали пиво, раки, рыбцы и приветливые, сговорчивые девчонки-южанки…

Я запомнил одну фразу, которую сказал Балу: живем один раз.

Один раз…

А теперь ему кто-то отрезал голову.

Я смотрел фотографии.

– Его пытали?

– Да.

– Как?

– Не похоже на афганцев. Хотя пытали ножом. Скорее, это уголовники.

Не похоже на афганцев… Афганцы почти никогда не колют, они режут. Это нация скотоводов и пастухов, их ножи вообще не приспособлены для колющих ударов. Зато они прекрасно умеют снимать шкуру с овец – во время войны это трансформировалось в «красный тюльпан». Не хочу говорить об этом.

– Зацепки есть?

– Милиция работает. Мы пустили версию о маньяке. Но теперь мы почти уверены, что это не так.

– Один из нападавших должен был остаться в живых.

– С этим потом. Сначала я хотел поговорить с тобой.

– Мне нечего сказать, Михаил Ефимович.

Янкель и я пристально смотрели друг на друга и молчали. Тишину прервал звонок Алтая[33]…

…

– Что?

– Нападавший, который выжил, выбросился из окна больницы, – Янкель встал, – поехали…

Черный «Пежо» со спецсигналами мчался по утреннему городу, распугивая автобусы и грузовики. До больницы было всего ничего – Удмуртская переходит в Воткинское шоссе, сама Удмуртская настолько широка, что это, по сути, тоже шоссе, проходящее через полгорода к новому Комсомольскому городку[34]. Долетим с ветерком. Вопрос – как они вышли на Балу. И как – на меня…

Балу был на четверть армянин, кровь горячая, большой любитель женщин. Но он никогда не пошел бы с женщиной, если бы почувствовал неладное. Он не раз видел, как это происходило в Афгане – только отошли в дукан, пошли в самоход – кишки наружу. Нет, он даже пьяный не потерял бы бдительности.

Могли эту бабу втемную ему подвести? Да запросто. Б… – она и есть б… Вопрос в том – кому доверилась эта тварь… ведь путаны осторожны, проблем иметь не хотят.

И что теперь делать мне…

На повороте стоял регулировщик. Увидев машину со спецсигналом и блатными номерами, он махнул «волшебной» полосатой палкой, останавливая движение…

Когда мы подъехали, труп как раз снимали с козырька высоченной девятиэтажки главного корпуса республиканской больницы.

Милиционеры курили, топтались у машин, звонили по сотовым. Трое, подогнав к козырьку грузовик, снимали оттуда труп на носилках. Сексапильная следовательша из прокуратуры диктовала протокол осмотра места происшествия на диктофон.

Машины КГБ стояли чуть поодаль, там же была «Черная маруся» – теперь это обычный белый «Базик»[35] с высокой крышей. Там свой, отдельный следователь следчасти КГБ снимал показания со спецназовцев. Увидев Янкеля, все подобрались, кто-то козырнул.