— А что есть «перри»? — полюбопытствовала Мария.

— Спортивная куртка, — объяснил Бунтыч.

— Слушай, — сменила тему доктор, — а Джонни дома?

— Не-а, — прогудел скинхед. — Он пошёл с остальными «Рейдерами» в Уэст-Энд на субботнюю бухаловку!

— Хера себе он меня обломал! — матюгнулась Уокер. — Ебаться хочу — слушай, подменишь друга?

— Естественно! — ухмыльнулся бутбой.

Мария стянула платье и выскользнула из чёрных кружевных трусиков. Толкнула Бунтыча на колени и сунула свою пизду ему в лицо. Бутбою не надо было объяснять, что делать — он тут же принялся работать языком! И Уокер немедленно потекла. Бунтыч егозил языком по её клитору, и одновременно сновал двумя пальцами в дырке. Мария безумно стонала, и генетические реакции возрастом в миллион лет захватывали контроль над её телом. Она покинула Поплар, оставила позади этот мир — чтобы греться в лучах солнца на доисторическом пляже.

Бунтыч потянул доктора вниз на ковёр, расстегнул ширинку на своих «левайсах» и долю секунды спустя джинсы уже болтались на бёдрах. Генетические коды собирались и разбирались по всей поверхности тела бутбоя. Его сексуальный жезл долбился в креповую ткань пизды Уокер. Там было тепло и сыро, и море любовного сока пенилось вокруг генетического поршня Бунтыча.

— Выеби меня! — уговаривала доктор. — Жёстче, выеби меня жёстче и быстрее, еби меня, блядь, ебучий мой друг!

Бунтыч любил, когда тёлки среднего класса матерятся, и то, что Мария визжала ему в ухо, заставляло его ускорять темп. Она схватила скинхеда за яйца, и стала дёргать их в примитивном ритме ударов своего постельного партнёра. Бунтыч опал с воплем наслаждения и боли. Он чувствовал, как в паху вскипает любовный сок.

— Хочу тебя в себя! — приластилась Уокер. — Хочу твой хуй вместе с яйцами в пизду. Хочу почувствовать, как в меня льётся молофья. Боже, я хочу дозу в пизду, и дозу в рот! Еби меня! Еби меня!

На Марию и Бунтыча обрушился единый отрицающий эго оргазм. Они достигли вершины, откуда мужчина и женщина никогда не возвращаются вместе. Хотя они спустились с крутых утёсов желания как разобщённые личности, они знали, что на пару мимолётных мгновений во время их воссоединения два тела сплавились и действовали, как единый организм.

«Рейдеры» стояли у бара и потягивали лагер, когда в «Питомник» вошла Карен Элиот. Из акустической системы лилась «Goodbye, Nothin’ То Say» Носмо Кинга. Карен вытащила Джонни Махача на танцпол, попросив остальных ребят приглядеть за его кружкой. Они вдвоём отлично смотрелись вместе, работая ногами в ритме классики северного соула. Они протанцевали подряд «Right Back Where We Started From» Максин Найтингейл, «Love on a Mountain Тор» Роберта Найта и «I Lost My Heart to a Starship Trooper» Сары Брайтмен. К моменту, когда диджейка переключилась на медленную «The First, the Last, My Everything» Барри Уайта, Карен захотела пить.

— Что будешь? — спросил Джонни.

— Я сама закажу, — предложила Элиот. — У тебя денег нет, ты на пособии.

— Ладно, — уступил Ходжес, допивая остатки лагера, оставленного ради танцпола. — Наверно, по пинте на нос.

Остальные «Рейдеры» кивнули.

— Четыре пинты лагера и перно с чёрным[20], пожалуйста, — сказала Карен барменше.

— Как считаешь, у нас есть шансы уйти отсюда с теми двумя чёрными тёлками? — спросил Худой у ТК, указывая через весь зал.

— Такие потрясающие — и такие одинокие! — вздохнул ТК. — Да они и глазом не поведут на такого потрёпанного жирдяя, как ты. Наверно, попытаю удачу с Самсоном.

— Ага, — вставил третий скинхед. — У нас с ТК всё получится. Смотри, как работают настоящие профессионалы, может, научишься снимать тёлок.

Два скина поблагодарили Элиот за пиво и пошли через зал. Спустя пару минут Самсон вернулся к стойке и вложил значительную сумму в два весьма дорогих коктейля.

— Похоже, нам везёт! — похвалился бутбой, подмигивая своему грузному другу.

Худой не понимал, о чём беседуют Джонни Махач и Карен Элиот. Речь шла о конспирации, тайных обществах и манипулировании поведением третьих сторон. Внимание бутбоя блуждало, и в конце концов он обнаружил, что втянулся в разговор с тощим парнем в лайкровом костюме велосипедиста.

— Ты часто сюда приходишь? — спросил чудик.

— Каждую субботу — ответил Худой. — А тебе чё?

— Я только что переехал в Лондон, теперь ищу, где можно завести новых друзей.

Джонни Махач и Карен Элиот вернулись на танцпол, трясти конечностями под «Love Train» О’Джейс. «It’s in His Kiss» Линды Льюис не позволила их бёдрам прекратить движение, а «Superfly» Кёртиса Мэйфилда[21]Клуб начал заполняться, когда Карен и Джонни вернулись к бару за выпивкой. Проставляться стало дешевле, чем в начале вечера, потому что ТК и Самсон танцевали с чёрными девчонками, а Худого продолжал поить велосипедист.

— Я хочу уже начинать это дело с тайным обществом, — сообщила Элиот Ходжесу. — Сегодня в «Склепе» на Блумзбери-Уэй будет «Полуночный Хэппенинг», если пойдём туда, можем найти первого волонтёра. Я тебе по пунктам объясню, что говорить и делать. Это…

— Но, — прервал её Джонни, — диджейка сказала, что намечается целый час раннего реггей с полуночи до часу. Если мы пойдем на «Полуночный Хэппенинг», то пропустим его!

— Хватит морщить жопу! — приказала Карен. — На следующей неделе опять будет час реггей! Нам пора работать над нашим тайным обществом — тебе понравится щемить стадо педрил-художников.

— Ладно, ладно, — проскулил Ходжес.

Эмма Карьер и Линда Фортрайт только что просмотрели сценическую версию хита Bay City Rollers середины семидесятых: «Shang-A-Lang». Диалоги состояли исключительно из повторяющихся фраз гимна малолетних боперов — потрясающе, какими нюансами авангардный театр может наполнить тексты банальных песен! Ощущая себя духовно обновлёнными, две арт-администраторши решили залиться жидким освежителем в «Бонни Кокни» перед тем, как полететь в безалкогольную зону «Склепа» в Блумзбери на «Полуночный Хэппенинг».

— Приятно встретиться тут с вами! — воскликнула Линда Фортрайт.

— Приветствую.

— Привет.

— Как вы?

— Привет.

— Как дела?

Стивен Смит, Пенни Эпплгейт, Джозеф Кемпбелл, Дон Пембертон и Росс Макдональд разразились этими приветствиями, когда Эмма Карьер грохнула на столик два коктейля.