Расточительность Жерома не знала границ, его желания были поистине разорительны, а страсть к картам способна была опустошить алмазные копи Голконды. Ну да, он совершенно не умел играть, а может, ему просто не везло. Но какая разница, по какой причине Жером раз за разом вставал из-за карточного стола проигравшимся в прах?

Анатолий сначала давал деньги на уплату долгов тестя, потом перестал. Его решение поберечь состояние, решение, к которому он пришел по пути в Россию, было так же далеко от воплощения, как в тот день, когда он его принял. Демидов чувствовал, что начинает ненавидеть это алчное и враз расточительное семейство, тем паче что он и сам был таким же — алчным и расточительным одновременно. А кому приятно беспрестанно видеть в зеркале отражение собственных недостатков?

Жером получал отказы у зятя и начинал приставать к дочери — подзуживал ее снова и снова просить деньги у Анатолия. Впрочем, Матильду и подзуживать не нужно было. Она после успеха своей миссии у русского государя пребывала в уверенности, что именно ей принадлежит честь спасения и жизни мужа, и демидовского состояния, а значит, она имеет на него полное и неоспоримое право не только как жена Анатолия, но и как спасительница богатств (она и ее обожаемый папенька, конечно). Да кто он вообще такой, этот Демидов? Его дело — подписывать чеки!

Высокомерие Матильды стало переходить границы, разъяряло Анатолия, и наконец-то он дал волю всем своим так долго и старательно сдерживаемым порокам, из которых наиболее ужасным была неконтролируемая ярость. Теперь Матильде выпало узнать на собственном опыте, что все те слухи, которые ходили о ее муже раньше, и все те сплетни, которые долетали до нее и которые они с Жеромом считали проявлениями обычной человеческой зависти, были совершенно правдивы. И все, что ей рассказывали об участи Фанни де Монто, тоже было, к несчастью, истинной правдой.

Матильда поняла, что вышла замуж за чудовище. За очень богатое чудовище, напоминала она себе, разглядывая в зеркале новые и новые синяки, появлявшиеся каждый день на ее чудесной белой коже. Да, Анатолий начал бить жену. Ее расточительность и расточительность ее отца приводили его в неистовство. Только себе он мог простить безудержное мотовство! Ну что ж, в конце концов, деньги-то его и его предков. А Матильда — кто она такая? Содержанка, по сути дела…

Любви между ними больше не было. С ее стороны любовь свелась к непрестанному предоставлению новых и новых счетов (правда, теперь к ним прибавились счета за роскошные палантины и шарфы, а также шали, которыми Матильда маскировала свои избитые плечи!), с его — к оплате их счетов. Они ни о чем не разговаривали, не обсуждали каких-то дел — они только яростно орали друг на друга, изобретая все новые и новые оскорбления.

Весь аристократизм Матильды куда-то улетучился. Вюртембергские предки в ней стыдливо притихли, зато все чаще напоминала о себе бабушка, Мария-Летиция Ромолино, по мужу Бонапарт, которая после смерти своего супруга, Шарля-Мари, не гнушалась самолично ходить с корзинкой на базар и торговаться там за каждый грош. Никакой беды она в том не видела, пятерых детей, в числе которых находился и будущий император Франции, нужно было поднимать на ноги, однако лексикон Летиции сделался после таких торгов очень своеобразен. Множество слов из ее лексикона теперь частенько появлялось в речах, вернее, выкриках Матильды, и Анатолий недоумевал, кого вообще он взял в жены: утонченную принцессу или проститутку, постельные услуги которой оплачивает… Слишком щедро оплачивает и слишком мало получает.

— Я еще способен понять, за что плачу вам, вы со мной иногда спите, — злобно бросил он однажды Матильде. — Но при чем тут ваш отец? Я в жизни не был мужеложцем. Ваше семейство мне слишком дорого обходится!

Матильда зарыдала и принялась упрекать его в грубости, называть неотесанным дикарем и употреблять другие словечки, которые снова и снова подсказывала ей с того света Летиция, а Анатолий просто ушел и перестал посещать ее опочивальню. Женщину для утех всегда можно найти. У него вновь появились любовницы, а содержание жены (и тем паче — ее отца) было изрядно урезано. И что же случилось тогда? Матильда сама пришла к нему в спальню с проявлениями самой обворожительной нежности, против которой просто невозможно устоять. Ну, Анатолий, ясное дело, не устоял, и на какие-то мгновения он даже поверил, что вернулись чувства, когда-то соединявшие его с Матильдой. Увы, ею двигала не любовь… вернее, любовь, но не к мужу, а к его деньгам, и это Демидов понял весьма скоро.

Понял — и больше никогда не забывал.

— Все на свете можно купить, тем более — женщину, — брякнул он как-то раз спьяну.

Фраза была произнесена в обществе, очень много народу ее услыхало. Как назло, в то мгновение в шумной зале воцарилась тишина. Взоры всех присутствующих устремились к Матильде. Большинство смотрели сочувственно, и она не смогла сдержать слез, которые навернулись на глаза. Да, она несчастная жертва своего безумного мужа, да…

«Он мне заплатит! — подумала Матильда с ненавистью. — Он мне за это заплатит!»

Она пригрозила мужу, что напишет царю и попросит его о разводе. Она даже написала письмо и отправила его!

Демидов испугался… Опала была еще недалеко от него, он страшился проявления государева гнева, как огня! Анатолий пообещал жене, что уплатит все долги Жерома, а для нее купит коллекцию бразильских алмазов, которая появилась на торгах, и закажет баснословное колье-склаваж.

Матильда поразмыслила и сочла, что это приемлемая цена за ее миролюбие. Вслед первому курьеру помчался второй, с новым письмом, в котором Матильда просила прощения у государя, что попусту его обеспокоила. Их-де супружеские недоразумения вполне улажены, далее они будут продолжать жизнь в мире и согласии.

«Как вам будет угодно, — вскоре получила она галантный ответ из России. — Во всяком случае, можете не сомневаться, что Николай, ваш кузен, всегда готов прийти к вам на помощь, как рыцарь — на помощь прекрасной даме!»

Прошло некоторое время, и дела потребовали присутствия Демидова в России. В Санкт-Петербурге он вел себя тише воды, ниже травы, и Матильда воспряла духом… настолько, что однажды показала мужу письмо из Парижа — от своего неисправимого отца. Жером в отчаянии сообщал, что новый карточный долг ему предстоит уплатить немедленно, иначе ему останется только покончить с собой или бежать из страны… Далее была указана сумма долга. Увидев ее, даже Матильда, которая в принципе не сомневалась, что им с отцом все дозволено, подумала: папенька на сей раз хватил через край, и Анатолию это, пожалуй, не понравится.

У нее как раз были деньги — муж буквально вчера выдал ей содержание на месяц. Если Матильда отправит их отцу, она целый месяц уже ничего не получит от Анатолия. А нынче вечером бал во дворце, где она должна появиться в знаменитом склаваже, только что доставленном ювелиром… Украшение, конечно, прекрасно, но и наличные ей нужны. К тому же то, что у нее есть, — всего лишь часть необходимой отцу суммы. Так, безделица. Она не решит отцовских проблем.

Ну что же, значит, придется показать Анатолию письмо Жерома. Конечно, он будет разгневан, естественно, поднимет страшный крик и начнет махать кулками, но, была убеждена Матильда, деньги даст, а жену и пальцем тронуть не посмеет. Ведь нынче бал, они оба должны предстать перед императором. Анатолий боится его, боится…