Оказавшись в эпицентре масштабных событий, он не понимал их истинной сути, не мог правильно оценить себя, как крохотную песчинку, которую подхватил вихрь последнего столкновения длившейся более трех десятилетий войны.

В одном он отдавал себе полный отчет: нет никого, кто был бы заинтересован в его судьбе, в сохранении жизни пилота чудом уцелевшего «Фантома». Эфир не мог помочь в получении каких-либо указаний, он нес либо гробовую тишину на частотах разрушенного базового корабля, либо хаос в тех диапазонах связи, где поддерживали взаимный контакт уцелевшие боевые единицы флота.

Семен был предоставлен самому себе, но он откровенно не понимал, что делать с этой внезапной, непрошеной свободой?

Пока он пытался размышлять над создавшимся положением, Клименс отработала двигателями торможения, и одинокий истребитель начал плавно снижаться, входя по пологой траектории в атмосферу Земли.

* * *

Истребитель снижался над плотной пеленой свинцово-серой облачности, в которой, помимо влаги, ее образующей, абсорбировалось огромное количество мельчайших частиц, исторгаемых в атмосферу вследствие человеческой деятельности.

Облачно-смоговое покрывало казалось непроницаемым, слои клубящихся атмосферных фронтов находились в постоянном движении. Они парили на разных высотах, образуя причудливые каскады и наслоения. Изредка над ними появлялись смутные, укутанные дымкой очертания пирамидальных вершин городов-мегаполисов, высотные уровни которых попирали облака, пронзая их и поднимаясь выше, словно являлись не стеклобетонными творениями архитекторов, а новой исполинской формой жизни, прорывающейся к свету сквозь плотное отравленное покрывало, укутавшее Землю много веков назад.

Шевцов воспринимал эти картины с усталым равнодушием. Пока автопилот вел машину по тонкой указующей нити посадочного луча, у него было достаточно времени, чтобы подумать над сложившейся ситуацией и задать самому себе вопрос: что творится вокруг? Кто и с кем воюет и ради чего он оказался втянутым в этот конфликт помимо собственного желания?

— Клименс… — негромко произнес он.

— Да? — тут же отозвался голос, который Шевцов по-прежнему воспринимал как женский.

— Ты можешь объяснить мне суть происходящего?

— Нет.

— Почему?

— Я система. Боевая система твоей машины. Мне недоступны данные, которых ты требуешь.

— А что тебе доступно в таком случае?

— Сейчас или в общем? — уточнил голос.

— Сейчас.

— Я сканирую горизонт в радиусе трехсот километров, управляю действиями автопилотов и состою в контакте с твоим разумом.

— Ты читаешь мои мысли?

— Да. Это называется нейросенсорным контактом. Все, о чем ты думаешь, оцифровывается, переводится на язык машинных кодов и передается мне для обработки.

— Зачем?

— Это необходимо для боя. Находясь под управлением человека, я руководствуюсь мыслями, возникающими в разуме пилота. Ты можешь не осознавать их, но твой мозг реагирует на ситуацию с той же скоростью, что и мои процессоры.

— Мне кажется наоборот. Я ощущаю заторможенность реакций.

— Это субъективно. Чаще всего пилот принимает решение гораздо раньше, чем осознает его. Я лишь вылавливаю командные импульсы из общего потока данных и сообразуюсь с ними.

— Значит, ты не можешь мне ничего объяснить… Жаль.

— Могу, — внезапно ответила Клименс.

Семен вздрогнул:

— Ты же только что утверждала обратное.

— Я никогда не лгу и не противоречу логике. В твоем рассудке не один вопрос, их тысячи, и на некоторые я знаю ответ.

— Например?

— Ты рожден не для войны. Твое предназначение — жизнь.

— Откуда ты знаешь?

— Я делаю такой вывод на основе информации, которую содержит твой мозг. Ты должен был проснуться уже после войны. Все, кто сейчас участвует в битве, были зачаты и воспитывались для того, чтобы жизнь не оборвалась, чтобы уцелели знания, традиции, чистый генофонд.

— Значит, кто-то опасался, что люди полностью истребят друг друга?

— Да.

— Но почему, в таком случае, я оказался тут, в кабине истребителя?

— Не знаю. Могу лишь предположить: кто-то изменил программу, решив перепрофилировать вас, и это случилось около двух лет назад.

Новая информация, которая полностью подтверждала смутные, едва осознанные сомнения, подействовала на Семена угнетающим образом.

— Значит, для меня нет ни друзей, ни врагов? — спустя некоторое время сформулировал он собственный вывод. — Я убивал тех, кто не причинил мне никакого зла?

— Если мыслить объективно, ты прав.

— Клименс, я не хочу принимать дальнейшее участие в этой бойне. Дезактивируй все боевые системы.

— Ты погибнешь.

— Это приказ. Исполняй.

— Принято.

* * *

Он не мог выйти из игры.

Это понимала Клименс, но не Шевцов. Его очнувшийся разум мыслил категориями добра и зла. Он опять совершал ошибку, не замечая полутонов, не осознавая того, что мир намного сложнее и не может быть поделен на черное и белое, доброе и злое. Для того чтобы выжить, ему следовало убивать, драться: вокруг полыхал финальный акт вселенского безумия под названием ВОЙНА, а внезапным пацифистам был уготован лишь один путь…

…Это произошло сразу, как только «Фантом», снижаясь по наводящему лучу, пробил плотное покрывало смога и облачности.

Семен оцепенел, глядя на экраны внешнего обзора.

Он видел ЗЕМЛЮ.

Исполинские города высились повсюду. Они вздымались к хмурым небесам уступчатыми, пирамидальными конструкциями, словно редкая, порванная горная цепь, протянувшаяся от горизонта до горизонта… Но и между отдельными мегаполисами не было ни одного квадратного метра чистой земли, — все обозримое пространство покрывали сложнейшие инфраструктуры, которые век за веком наслаивались друг на друга, образуя немыслимый техногенный панцирь, в структуре которого глаз уже с трудом различал отдельные элементы…

Дороги, трубопроводы, воздухозаборники, системы откачки отходов и подачи воды — все это казалось металлопластиковой коростой, покрывающей землю. Многослойные коммуникации то уходили вглубь, уступая место промышленным комплексам, то появлялись вновь, извиваясь меж сложными развязками транспортных артерий… Лишь изредка среди металла и пластика попадались округлые, тускло отсвечивающие поверхности водной глади, забранной в берега из серого бетона… И все это жило, дышало, двигалось, теряясь в зыбком тумане испарений…

Картина была потрясающей.

Небеса нависали так низко, что прослойка между свинцовыми тучами и покрывающими землю коммуникациями казалась узкой, тесной даже для одиноко летящего истребителя.