Рассчитано было хорошо. Когда Катрин хотела, выглядела она девицей высокого полета. Собственно, и так – в спортивных штанах и свободной футболке – очень даже. Возможно, именно благодаря футболке – она порядком промокла от пота, а на бюстгальтерах товарищ старший сержант экономила.

– Вы потрясающе красивая женщина, – непонятно к чему сообщил Женька.

– Да? Спасибо. Приятно услышать комплимент от неозабоченного молодого человека. Это, кстати, хорошо, что ты спокойный. С рыжей у тебя серьезно?

– Да нет, дружим просто.

– Интимная дружба – весьма ценная штука. Серьезно говорю. Что ты повис тухлой сосиской? Качайся, качайся.

Женька принялся поднимать ноги, хотя пресс уже ныл невыносимо. Наставница продолжала лупить обреченную куклу. С коротко стриженного затылка летели капли пота. Сказала, не оглядываясь:

– Слушай, ты вроде электробритвой бреешься? Я тебе станок дам. Приведешь себя в порядок. В зоне бикини и под мышками.

Женька замер с поднятыми коленями:

– Товарищ старший сержант…

– Про педикулез слыхал? Собираешься насекомых в Отдел натащить?

– Так мы всего-то на пять дней идем.

– Это ты непосредственно каждой вше будешь сообщать? Качайся, шланг гофрированный, пока я сама тебя не побрила…

Шинель, шапка-ушанка, гимнастерка с новенькими погонами. Погоны только младшему лейтенанту Землякову полагались – он москвич, в ногу с нововведениями формы одежды идет. Остальные еще устаревшие петлицы таскают. Галифе, нижнее белье. Кальсоны и рубашку Женька уже двое суток обнашивал, для убедительности и натурального запаха. Ремень с кобурой, полевая сумка, документы – все уже упаковано. Пистолет, срезанные с формы пуговицы, крючки, даже скрепки с документов – все пойдет отдельно. Металл переносит Прыжок скверно, может и неприятный эффект дать – раскалиться и вещи прожечь. Потому и пистолетные обоймы пусты. Патроны брать опасно. Могут вспыхнуть или «протухнуть», как выражается Катрин.

Утро выдалось холодным. Женька смотрел на улицу – за прутьями решетки и громоздящимися друг на друге столами (так и не хватило времени их убрать) шел снег.

В дверь кратко стукнули, заглянула Катрин.

– Мандражируешь? Естественное состояние. Ничего, сейчас отпустит.

– Да я ничего. С праздником вас, товарищ старший сержант.

– А, да я такие глупости не отмечаю. Я воинствующая мужская шовинистка. Но все равно спасибо, – Катрин усмехнулась. – Ты очки нацепи. В роль входи. В последний момент окуляры упакуем.

Женька надел очки с простыми стеклами. Окуляры круглые, прямо из кинокомедии в стиле ретро. Комендантские от смеха подохнут, углядев такой оптический прибор. Впрочем, в столовую сегодня все равно не идти. Желудок должен быть пуст, иначе после Прыжка тошнота и прочие неприятные ощущения обеспечены.

– Ничего, – сказала Катрин, прислоняясь плечом к косяку двери. – Все будет нормально. Очки тебе, кстати, идут. Весьма романтичный юноша.

– Вы тоже ничего, – пробормотал Женька.

На наставнице была распоясанная гимнастерка и сапоги в диковинном сочетании с черными джинсами.

– Сейчас галифе натяну. Я домой бегала. У меня там одинокий кактус, полила на всякий случай, – объяснила Катрин.

Женька знал, что она снимает квартиру где-то на Якиманке. Непонятно только зачем – почти все время проводит в Отделе. Впрочем, сержантша могла себе позволить некоторую экстравагантность. Например, насчет той же формы одежды – прямым матом начальника послала, когда завели дискуссию, что должна носить хорошенькая штабная переводчица – юбку или мужиковатые галифе? Победила, понятно, мужская форма одежды. Кстати, переводчицей Мезина была неподдельной – английский знала как родной. Так, по крайней мере, обмолвился Сан Саныч. Неясно, на кой черт нужна переводчица с английского в действующей армии, но решили в случае вопросов напирать на планировавшийся приезд делегации союзников. Женька уже понял, что командный состав группы не в последнюю очередь надеется на наглость и импровизацию.

Катрин вытащила из кармана джинсов мобильник:

– Бушлат накинь да выйди на свежий воздух, позвони.

– Кому?

– Дурак, что ли? Маме позвони. Только не болтай лишнего.

– Понял.

– И отцу позвони, – уже вслед сказала наставница. – Он у тебя вроде из отставных?

Мама огорчилась, что в выходные встретиться не получится. Женька сказал, что в караул заступает, на охрану архива. Пообещал сквозняков избегать. Ирэн звонку вроде бы искренне обрадовалась, даже не обиделась, когда расспросы оборвал. Вообще, почему-то было приятно слышать девичий щебет.

Поколебавшись, Женька набрал номер отца.

– Да. Слушаю, – голос у отца не изменился, все тот же резкий, пугающий.

– Пап, это я. Вот случай выдался, «трубу» на пару минут дали.

Пауза едва уловимая, и на полтона ниже:

– Ну как ты там, Жень?

– Нормально, в курс дела вошел. Народ здесь адекватный. Работа творческая.

– Мама мне говорила. Начальник у тебя демократ. Повезло.

– Это точно. Сейчас новый этап начинаем.

Пауза.

– Командировка, что ли?

– Да тут близко, в музей. Вроде как в Кубинку.

– Удачи. Жень, ты звони по возможности.

– Конечно. Только ты сам понимаешь… армия.

– Понимаю. Не расслабляйся, служи.

Вещмешки упаковывали на столе. Женькин был самый легкий. Капитан понесет спецоборудование, Екатерина – железки и оружие. Содержимое вещмешков уже тщательно запаяно в какой-то немыслимо хитрый пластик.

– Так, к аттракциону практически готовы, – отрапортовала Катрин.

– Без азарта, – хмуро попросил майор. – Давайте сюда части тела.

– С младшего лейтенанта Землякова начнем, – предложила сержантша. – А то он сейчас в обморок хлопнется.

В обморок падать Женька не собирался, но смотреть на блестящий шприц-пистолет не хотелось.

– Больно не будет, – пообещал майор как маленькому.

Пахнуло спиртом, коротко щелкнуло – левую руку охватило короткое онемение. Женька глянул на красное пятнышко у локтя, – чип-маяк уже под кожей, – теперь выдернуть военнослужащего назад смогут и в бессознательном состоянии. Хотя лучше в сознании – точность возвращения на порядок выше.

– Группа, вы готовитесь? – в комнату заглянул компьютерный старлей Шурик.

– Иди-иди, гений гигабайт, – сказал капитан. – Сейчас штаны подтянем и явимся.

– Между прочим, действительно сползают, – озабоченно заметила Катрин. – Всю торжественность момента портят.

– Может, все-таки юбку принести? – ехидно поинтересовался Варшавин. – Ведь есть в том предмете туалета свои достоинства.