В ресторане они перешли на ты. Болтали бог весть о чем, смеялись. Анна оживилась, засветилась изнутри и стала казаться девочкой-студенткой, флиртующей с однокурсником. Глебу было легко с ней. Он позволил себе роскошь ни о чем не думать, ничего не анализировать, а просто получать удовольствие от незапланированного свидания. Прозрачные сумерки июльского вечера, близость красивой женщины, возбуждение от легкого флирта, вино… Что еще нужно для сиюминутного ощущения счастья?

Около девяти Гордин подвез Анну к дому и вышел вместе с ней из машины. Не хотелось верить, что Анна сейчас развернется и уйдет от него. Навсегда. Ведь им было так хорошо вдвоем! Глеб зашел вместе с Анной в подъезд.

– Спасибо за приятный вечер! – поблагодарила Анна. – Внезапный праздник среди будней. Ты поезжай домой.

Глеб услышал в ее словах нотку сожаления. Значит, была надежда на продолжение.

– Я провожу тебя до квартиры.

– Нет, не надо!

Но Глеб уже нажал кнопку вызова лифта. Они поднялись на седьмой этаж и остановились перед дверью. Гордин взял руку Анны и поднес к губам. Поцеловал ладонь, запястье и стал прокладывать длинную дорожку сухих горячих поцелуев вверх по выступающим венам. Анна не сопротивлялась, только изо всех сил сжимала кулачок, от чего вены проступали сильнее. Губами Глеб чувствовал, как неистово колотится ее пульс.

– Аня, пусти меня к себе.

– Нет!

– Пусти, ведь ты сама этого хочешь. Я обещаю, что все будет хорошо.

Как же он был самонадеян тогда! Но в тот миг Гордину казалось, что все просто и ясно. Мужа нет в городе, квартира пуста и налицо обоюдное желание поддаться соблазну и еще немного продлить короткий незапланированный праздник посреди будней.

– Глеб, не надо. Я замужем, у меня ребенок, семья… Понимаешь? И потом я значительно старше тебя. Зачем все это?

– Никто не отнимает у тебя твою драгоценную семью. Аня, я просто хочу, чтобы сегодня тебе было хорошо. Маленькое безобидное удовольствие. Без последствий.

Гордин обнял Анну и поразился, насколько она миниатюрна: белокурая макушка едва доставала ему до подбородка. Глеб жадно втянул ноздрями аромат женщины, в котором свежесть парфюма уже перебивалась запахом тела, пропотевшего от искушения и страха:

– Ну? Пустишь?

Внизу кто-то вызвал лифт. И тот, натужно скрипя, двинулся сначала вниз, а потом, уже с пассажиром, вверх. Когда звук опасно приблизился, Анна достала ключ, быстро отперла дверь и почти насильно втолкнула Глеба в темную прихожую. Предосторожность оказалась не напрасной: через несколько секунд послышался глуховатый голос соседки:

– Что-то вы, Аннушка, сегодня припозднились.

– Работы много. Будто и не лето вовсе…

– А где же ваши мужчины? Что-то я давно их не видела.

– Сергей повез Антошку к своей матери в Смоленскую область. Доброго вечера, Марина Сергеевна.

Едва Анна закрыла за собой дверь, Гордин почти грубо схватил ее и прильнул к губам, не давая времени опомниться и пожалеть о случившемся. Но Анна уже смирилась со своим грехопадением. Она пылко ответила на поцелуй. Глеб подхватил ее на руки и коротко спросил: куда?

– Только не в спальню! В гостиной есть диван.

Анна нервничала и стеснялась всего: дешевого хлопковые белья, рыхлого живота с послеродовыми растяжками, избытка курчавой растительности на лобке… Глеба все это умиляло, потому что свидетельствовало о непорочности женщины, которую он первым вовлекал в порок.

И, как бы ни хотелось Глебу выглядеть крутым мачо, он тоже нервничал, суетился… Любовники тыкались друг в друга с неловкостью подростков, вздрагивали от прикосновений незнакомых рук. В первый раз все получилось ужасно. Глеб едва успел натянуть презерватив (позаимствованный, кстати, из семейного запаса) и ворваться внутрь горячей женской плоти, как все было кончено. Какой конфуз! И, едва отдышавшись, Гордин снова завозился с ласками, чтобы хоть как-то реабилитировать себя и доставить удовольствие партнерше.

Может, именно тогда Анна и прикипела к Глебу: пожалела растерянного мальчика, спрятанного внутри взрослого мужчины. И как только сверкнуло чувство, пришло и наслаждение. Любовники вместе достигли оргазма.

А после Анна испуганным зверьком рванулась с дивана. Глеб едва успел удержать ее:

– Что ты? Что не так?

– Все не так! Ужасно, все это ужасно. Я не должна была…

– Тебе было так плохо со мной?

– То-то и ужасно, что хорошо. Мне было очень хорошо. Я даже не помню, когда было так хорошо. Но это не должно больше повториться. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. Тебе было хорошо, мне было хорошо. Что не так?

– Я замужем, понимаешь? У меня есть сын, понимаешь? И я не могу рисковать благополучием своей семьи.

– Да нет никакого риска.

– Есть. Риск во мне, понимаешь? В том, что захочу больше того, что имею… Глеб, уезжай, прошу тебя. Пожалуйста.

Глеб уехал. Но следующим вечером он снова ждал Анну у клиники. И по тому, как она, стоя на крыльце, огляделась, высматривая Гордина, тот понял, что связь не будет одноразовой.

А потом все пошло-покатилось. Свидания переместились в холостяцкую квартиру Глеба. Полторы «медовых» недели любовники встречались каждый вечер. Захмелевший от счастья Глеб встречал Анну после работы и вез к себе. По пути они останавливались у гастронома и совершенно по-семейному закупали продукты, вино. Потом вместе готовили ужин, наскоро ели и перемещались в постель.

Все их общение происходило в постели. Они занимались любовью – то коротко и страстно, то медленно взбираясь на вершину возбуждения. А после лежали, тесно прижавшись друг к другу. Они говорили обо всем на свете. О детстве, о музыке, о работе. Как будто близость обнаженных тел способствовала сближению душ.

Была между ними только одна запретная тема – муж Анны. Он был фигурой умолчания, темным анонимным силуэтом где-то на заднике сцены их беззаконного романа. Однако давящее присутствие этого «каменного хозяина» ощущалось Глебом постоянно.

Зато Анна часто говорила о сыне Антошке: какой он умненький и хорошенький мальчик, как быстро взрослеет, какие фантастические идеи рождаются в его светлой голове. Она показывала Гордину фотографии из телефона. Глеб слушал, смотрел и отчаянно ревновал.

В августе вернулся муж Анны. Встречи сократились до одной-двух в неделю. На каждом свидании любовники так исступленно предавались страсти, будто запасались любовью впрок, на будущее, где они уже не будут вместе. Оба понимали, что их отношения обречены, но делали вид, что не знают этого.

– Глебушка, милый мой, ты для меня воплощенный соблазн, понимаешь, – говорила Анна. – Мне уже скоро сорок. Если подумать, что было у меня в жизни? Одна любовь… Не считая полудетских увлечений… Один брак. По-своему счастливый, но ставший рутиной. Удобной, уютной … но рутиной. Один сын. И больше уже ничего не будет. Понимаешь? И вдруг – ты. Такой молодой, обольстительный. С целованием ручек. С ненасытным желанием. Ты даже не замечаешь, что каждым своим взглядом, каждым прикосновением показываешь, как хочешь меня. Меня – затраханную жизнью сорокалетнюю тетку. Я не верю, понимаешь? Неужели у тебя нет девушки?