– Ну? Как себя ощущаешь? – поинтересовалась Тамара.

– Немножко волновалась, – призналась Настя. – А когда выехала в город, сосредоточилась и проехала без замечаний. Даже дядька на заднем сиденье, такой противный, на него все жалуются, из-за него я и волновалась, но даже он похвалил, то есть недовольно буркнул: «Неплохо. Иди». А сам недовольный, но, говорят, это он меня так похвалил.

Ждать Феликса не пришлось долго, он вручил жене права, а когда все снова поздравляли Настю, к ним подошел Терехов, до этого он разговаривал по телефону, подошел, чтобы напомнить:

– Поздравили? Теперь за работу. Женя с Вениамином продолжают опрашивать жителей домов, а мы с Феликсом едем в больницу. Доктор скорой звонил, Элеонора готова с нами поговорить.

– Веник, – обнял того за плечи Сорин, – нам с тобой достается самая бесполезная работа.

– Бесполезных дел в нашем деле не бывает, – возразил Павел. – Постарайтесь выловить тех, кого не успели опросить в подъезде.

– А мне сначала Настю надо отвезти, – заявил Феликс.

Причем заявил конфликтным тоном, мол, я поступлю как считаю нужным, теперь для меня главное – семья, а не работа, и ты ничего мне не сделаешь. Собственно, Павел и не собирался ничего делать, он прекрасно понимал, чем вызван внезапный мини-протест, только вот беда: хотелось бы обрадовать Феликса, да не получится.

– Феликс, твою жену отвезу я, – выручила Тамара. – Надеюсь, мне ты доверишь свою жену?

– Без вопросов, – буркнул тот на манер экзаменатора Насти, то есть с недовольной миной на лице.

Разбежались по машинам.

Терехов ехал впереди, наблюдая в зеркала заднего вида за автомобилем Феликса, который не отставал, шел точно в хвост. Вчера Павел переговорил с приятелем покойного отца, человеком значимым в городе, тот обещал выяснить, что за ход с Ольгой и зачем, ощущение гнусной интриги не покидало следователя. Не зря же ее определили к нему «набираться опыта», когда есть маститые спецы, положившие жизнь на систему розыска преступников, а он всего около двух лет работает. Ну, провел три дела удачно, это же не повод сделать его и ребят образцом для подражания, тем более парочка дел зависла! Друг отца сразу высказался: «Как мне кажется, у вашей Ольги мощный покровитель, которому не отказывают».

Элеонора встретила их не в больничном халате, а в той одежде, в которой ее видели у сына, только без пятен крови. И находилась она не в палате, а на этаже неврологического отделения, она ждала их сидя на диване в месте для отдыха. Коротко переговорив с врачом, Феликс оседлал стул, а Павел, поздоровавшись, присел рядом с Элеонорой и задал для начала дежурный вопрос:

– Как вы? Как чувствуете себя?

– Как? Как… хм. Будто жизнь оборвалась, – сухо сказала она.

Вежливые люди после подобного заявления должны выразить соболезнования и отчалить, однако вежливость – удел королей, у Павла с Феликсом прозаичная сфера деятельности, им не до вежливости. Терехов сделал короткую паузу, давая Элеоноре настроиться на нелегкую беседу, и уточнил:

– А доктор сказал, вы согласны поговорить с нами…

– Мне плохо, но говорить я буду.

Что ж, это, конечно, неплохо. В ее состоянии закономерны перемены желаний и перепады настроения, истерики и непредсказуемость, но в этом состоянии люди проговариваются чаще, нежели в адекватном.

– Вижу, вы готовы покинуть больницу?

В сущности, это был не столько вопрос, сколько прощупывание адекватности Элеоноры, ответ последовал удовлетворительный:

– Да. Не хочу находиться в этой гнетущей атмосфере.

– Но в квартире сына вы пока не можете жить…

– Знаю, – не дослушала Элеонора. – Я не собираюсь там жить. Переселюсь в гостиницу до… Когда мне отдадут тело сына?

– Как только закончится исследование и некоторые формальности, связанные с… данным случаем. – Павел старательно обходил слово «труп». – Обязан предупредить, вопросы не всегда у нас корректные, вы готовы?

Она кивнула. Все же вид у нее не очень, вовсе не располагал к диалогу. Этот остановившийся взгляд и он, и Феликс неоднократно видели у погибших людей, когда смерть пришла раньше, чем они успели закрыть глаза. Примерно так и выглядела Элеонора, жестоко сейчас допрашивать ее, однако реальность такова: дала согласие, значит, жалость долой. Нужно с чего-то начать расследование, без матери убитого дело не сдвинется, и начал он с традиционного вопроса в данных обстоятельствах:

– Скажите, у Ильи были неприятели, враги?

Диалог завязался, Элеонора отвечала ровно, без эмоциональных красок и короткими фразами:

– Нет, что вы. Илюша хороший мальчик, участливый, добрый, заботливый, он просто ангел. Понимаете? Ангел! Всегда помогал, когда его просили. Даже если на это требовалось потратить много времени, часто свои деньги тратил. А вы говорите, враги…

– Но это у вас там, – продолжил он. – А здесь как? Насчет врагов?

– Здесь… не знаю. Илюша был доволен учебой, городом, здешней жизнью. У нас ведь городок маленький, для молодых людей там тоска смертная… Нет, я никогда не видела его пасмурным, угрюмым, что позволило бы думать иначе, напротив, он всегда позитивный.

– А если Илья скрывал от вас неприятности?

– Мой сын от меня ничего и никогда не скрывал. У нас с ним был договор: любую неприятность он расскажет мне. Со своей стороны, я настраивала его на доверие, обещала не кидаться с упреками, заверяла, что помогу выйти из положения, потому что я мать и только я могу ему помочь. Я всегда буду на его стороне. Любой человек может попасть в скверную историю, любой. А детей сковывает страх и стыд за проступок, что они упадут в глазах родителей. Поэтому не решаются сказать о своей беде.

– С друзьями сына вы знакомы?

– Виделась иногда… недолго. Я здесь нечасто бывала. А когда приезжала, Илюша все свободное время посвящал мне.

– Хорошо, о друзьях мы выясним в университете. А девушка? У него ведь была девушка?

– Не было.

Спец по девушкам (разумеется, в прошлом, нынче он образцовый муж) решил вступить в диалог:

– Как? Двадцать три года, а девушками интересуются значительно раньше, еще в пятом классе.

Феликс задел ее сына, хотя ничего особенного, чего не знают все без исключения, не сказал. Однако Элеонора ощерилась, правда, на базар не перешла, но тон взяла резкий, рваный, категоричный:

– Думаю, доступные девицы у него были. Этого добра сейчас навалом, сами лезут в постели красивых мальчиков, тем более с деньгами. Я не ограничивала сына, учитывала, что ему не только поесть нужно. Безусловно, меня интересовали его девицы, он смеялся, говорил, пока нет той, какую хотел бы видеть рядом с собой, чтобы не стыдно было за нее. Еще раз повторяю: мой сын не скрывал от меня ничего, поэтому со всей ответственностью утверждаю, что постоянной девушки он не завел.