переправе «маяк» стоит, направит.

– Товарищ лейтенант! – оторопел Тимофей.

– Что за разговорчики, боец Лавренко?! В комсомол вступать не спешишь, а в тыл спешишь, как на праздник? Охраняй вверенное имущество! Если что пропадет, ответишь по законам военного времени.

– А приказ?! Мне как догонять без командировочного предписания? А паек? – ухватился за последнюю надежду Тимофей. – Мне что, тут с голоду умирать?

Малышко фыркнул:

– Умный какой. Уж ты-то помрешь, как же. Думаешь, мне неизвестно, как ты в село бегал, самогон добывал? И здесь выкрутишься. А приказ я тебе сейчас оформлю.

Лейтенант вытащил из полевой сумки бланк с печатью, положил на катушку и, неловко подсвечивая себе фонариком, что-то бегло начеркал карандашом.

– Все! Заступай на охрану и ни шагу без смены. Завтра-послезавтра хозяева провода отыщутся, заберут, тогда полк нагонишь, доложишь лично мне. И не дури! Партизан он, понимаете ли…

Малышко бодро выбежал по земляным ступеням и исчез, а Тимофей остался в полном изумлении, окруженный нарядными катушками. Хорошо, коптилку оставили, удалось зажечь.

* * *

Из катушек получились относительно удобные нары. В блиндаже было не особенно холодно, но к рассвету часовой Лавренко все равно замерз. Видимо, с непривычки: к «лисьей норе» приноровился, а здесь – никак.

Поразмыслив, Тимофей вышел наружу и ознакомился с изменившейся обстановкой. В блиндаже рядом разместились артиллерийские связисты сменщиков, передовой НП дивизиона у них сдвинулся к высоте правого фланга. Старожил Лавренко предупредил, что немцы туда долбят чаще, поговорил со старшиной-полтавчанином, обрисовал свою сложную ситуацию. Артиллеристы посоветовали, к кому обратиться.

К полудню Тимофей несколько успокоился. Дверь кабельного блиндажа теперь украшала крышка снарядного ящика с выведенной химическим карандашом таинственной надписью «Склад КНН». Соседи позаглядывали внутрь. Боец Лавренко разумно не препятствовал любопытству: народ должен убедиться, что ничего полезного фронтовому быту на складе не имеется. Так случается: вроде и ценность, а никому перед наступлением на фиг не нужно.

Сам боец Лавренко теперь состоял на довольствии у артиллеристов: бумажку, оставленную гадом Малышко, и самого неудачливого охранника электропровода отругали, но печать имелась, так отчего честного бойца голодом морить? Тем более насчет плацдарма Тимофей обладал знаниями весьма полезными, всякое разное все время спрашивали и уточняли.

Такова армейская судьба: то ты минометчик в пехоте, то прикомандированный связной-посыльный, то опять же прикомандированный сторож-артиллерист. Тимофей не особо расстроился, хотя на батальон, бросивший бойца, имел некоторую обиду. Вроде ценили, даже наградили, а поди ж ты… Впрочем, война, тут особо оглядываться некогда.

Сидеть без дела Тимофей не любил. Приноровился привязывать ниткой на дверь блиндажа бумажку «опечатано», работал с артиллеристами, а потом как-то само собой опять стал проводником к переправе и на передовые позиции у Шерпен. Черт его знает, как и почему, но прилипшая кличка Тимка Партизан тоже осталась.

А на третий день житья в новой армии на новом фронте приключилась с бойцом Лавренко странная история.

* * *

– Смотри, каким сыром угостили! – похвастался артразведчик. – Чуть солененький, так на языке и тает. Попробуй чуток!

«Сыр», конечно, следовало именовать брынзой, но артиллерист-разведчик был откуда-то с северов, кажется, псковский, да еще городской, несведущий в подобном провианте.

– Хороший продукт. – Тимофей вежливо отщипнул кусочек. – Повезло.

По правде говоря, брынзы было не очень-то много. Но хорошая, белая, с характерным вкусом, не жирная, завернутая в чистый кусок холстины. Очень правильная брынза.

– Я и говорю: вкусно – слов нет! Радушный народ молдаване: хоть сами и не богаты, а несут, угощают, – восторгался артразведчик.

– Это да, хорошие люди везде есть, – согласился боец Лавренко, тщетно пытаясь собрать вдруг засуетившиеся мысли. – А кто такой добрый-то?

– Да вон дед с палкой. Говорит, ждали освободителей, ждали, вот наконец-то дождались.

Тимофей в замешательстве посмотрел в спину местному деду. Судя по спине, старик был еще не очень дряхловатый, вполне бодрый. Но это ладно…

В последнее время на позиции часто стали заглядывать местные жители. Приносили скромную снедь, подкармливали бойцов и особенно новобранцев-земляков, расспрашивали, что да как теперь пойдет при новой власти, пытались выменять всякое полезное в хозяйстве имущество, вроде керосина или брезента. Офицеры эти брождения не одобряли, иной раз на часовых крепко ругались, но села-то рядом – как запретишь жителям нос наружу высовывать?

Насчет спиртного имелся крепкий запрет, но Тимофей знал, что по части вина и цуйки в Шерпенах не особо разживешься: не бездонно село. Но тут не вино, а брынза. Слишком правильная. Настолько, что даже странно.

– Толич, а ты этого деда раньше видел? – пробормотал Тимофей.

– А что, знакомый твой? – удивился артразведчик. – Ты же тут всех знаешь. Из пособников дед, что ли?

– Не, не всех знаю.

Боец Лавренко не отрывал взгляда от спины деда. Старик, видать, почувствовал: обернулся, приветливо коснулся шапки.

Тимофей поспешно отвернулся и сказал:

– Слушай, Толич, а тут рядом кто-то из вашего начальства, толковый и спокойный, есть?

Толковым оказался старший лейтенант, хитро колдующий над картой у стереотрубы. Выслушал, поскреб подбородок.

– А что значит «брынза не такая»? Отравленная, что ли?

– Нет, товарищ старший лейтенант. Брынза как раз очень хорошая. Овечья, дорогая. Ее чабаны по специальному рецепту делают из самого свежего молока. А в здешних местах брынза чаще из коровьего молока, она попроще и пожелтее.

– Ага, значит, дед ее привез откуда-то? – начал догадываться старший лейтенант, оправдывая хвалебную рекомендацию своего артразведчика.

– Да. Но откуда ее сейчас привезешь? Мы за рекой, с рынками тут худо, – пояснил Тимофей. – Разве что заранее прикупил и на угощение хранил. Что немного странно.

– Согласен. Смотри-ка, Толич, как тебя ценят, даже особым сыром потчуют, – усмехнулся старший лейтенант. – Сходите-ка да проверьте этого деда, пока он еще чего не принес. Только осторожно, вдруг просто показалось, так тоже бывает.

– Щас расспросим. – Артразведчик скинул с плеча карабин. – Что-то мне этот дедок теперь тоже подозрительным кажется. Разговор этакий сладкий завел, вроде поповского.

– Сапоги у него не особо поповские, качественные сапоги, – сказал Тимофей. – Конечно, сапоги сами по себе не довод, я понимаю.

– Тут понимать нечего, тут проверять нужно. Но спокойно. Возьмите еще пару бойцов да побеседуйте с этим добрым дедушкой.

Офицер уже вернулся к карте.

Бойцы выбрались из траншеи.

– Если что, над головой пальнем, напугаем. Пусть в штаны наложит для начала, тогда разговорчивее станет. – Опытный Толич проверил карабин.

– Так чего сразу пугать, может, просто показалось, – засомневался Тимофей.

– Ты партизан, у тебя нюх! Мы же не собираемся с ходу его шлепнуть. Поговорим душевно, порасспросим… – Арт-разведчик окликнул еще двух бойцов: – Пошли-ка, хлопцы, одного хитрого деда проверим.

– Да вон он, вдоль дороги тащится, – углядел Лавренко уже знакомую спину в кожухе.

– Дедуля!