месяцев. Именно поэтому думали, что мальчик. А родилась девчонка с мужским характером.

Мы всей семьей переехали в Пермь. У нас квартира, кстати, была под номером 58 — такой же номер, как у дома, в котором живет моя мама (это я так, не могу пройти мимо совпадений).

Папа ездит на концерты, мама гуляет с дочкой. Дашка такая смешная была, хорошенькая, с фонтанчиком на голове, любила длинные платья. Очаровательная. А я над ней буквально трясся. Даже представить себе не мог, сколько во мне этой родительской любви и нежности к маленькому существу…

Когда Дашке исполнился год, у нее начали активно вылезать зубы. А она очень любила брать меня за уши и притягивать мою голову к себе, такая у нас была игра. Однажды притянула меня так и от избытка чувств цапнула за нос. И тут я ей так серьезно говорю: «Даша, стоп. Все, теперь мы начинаем взрослую жизнь». Она на меня взглянула совершенно по-взрослому. Все поняла.

Я говорил с ней обо всем. Никогда ничего не скрывал. Может быть, она чего-то и не понимала, но впитывала. Я ей рассказывал, что у меня происходит в жизни, что на душе. Моя дочь знает про меня все. И так до сих пор. И я знаю про нее все. Ей нечего скрывать. Я считаю, что это — единственно правильный способ воспитания — делать так, чтобы дети тебе доверяли.

Когда Даше исполнилось 10 лет, умерла ее любимая бабушка, Галина мама. А я в тот момент уже окончательно перебрался в Москву. Мы продали в Перми квартиру Валентины Степановны, естественно, из этих денег я не взял ни копейки. Перевез семью в Москву, в квартиру, где они сейчас живут (о том, как она мне досталась, я тоже обязательно расскажу, это была настоящая комедия).

Конечно, ребенку надо учиться. Я пошел в школу Игоря Моисеева, на Пушкинской, захожу к директрисе. Она охнула.

Я говорю:

— Пожалуйста, возьмите дочку в вашу школу!

— Александр, какие вопросы! Конечно.

Даша всю школу прошла с Лизой — дочкой великой актрисы Татьяны Васильевой. Они сидели за одной партой.

От их семьи на собрания ходил супруг Татьяны, Георгий Мартиросян, а от нашей — Галина. Так они подружились. А мы с Татьяной тогда еще не были знакомы. Как мы встретились — я расскажу чуть позже.

Тогда у всех на слуху был ансамбль «Непоседы», и я решил, что неплохо было бы Даше туда попасть. Я пришел к их руководителю, Лене Пинджоян. И моя дочь вошла в состав этого коллектива. Ее мама была очень довольна, и я, естественно, тоже.

Даша дружила со знаменитыми теперь «непоседами»: Сергеем Лазаревым, Владом Топаловым, «татушками». Помню, как я их гонял из «Макдональдса», который только-только открылся в Москве, заставлял есть бульон, чтобы не портили себе желудок. Иногда подкармливал конфетами…

И до сих пор Дария Пескова великолепно себя чувствует там — уже как концертный директор.

Как-то, лет в 12, Даша пришла из школы и устроила мне истерику. «У всех в классе есть мобильные телефоны, а у меня нет!»

Я выслушал, подождал, пока девочка успокоится, и говорю: «Даш, заработай. Кто тебе не дает? Иди, зарабатывай на телефон».

Она не ожидала, что «звездный» папа ей такое скажет. Но у меня есть железные принципы — я воспитывал свою дочь так же, как воспитывали меня: заслугами родителей можно и нужно гордиться, но никак нельзя пользоваться. Нужно добиваться всего самому.

* * *

В это время наша семья проходила очень непростой жизненный период. Мы жили под одной крышей, в московской квартире. Но в силу моей влюбчивости (как вы понимаете, в этом я пошел в своего папу) у меня была уже своя личная жизнь.

Знаю, что обо мне ходит немало слухов. Какие-то я опровергну, что-то, возможно, окажется правдой. Но я хочу, чтобы мои читатели знали из первых уст одно: моя семья — жена и дочь — люди, ради которых я всегда был и буду готов на все.

Еще раз повторю — мы жили под одной крышей. И в этот период произошло несчастье. Как-то я заметил, что Галина ведет себя не как обычно — она вдруг перестала быть жизнерадостной, веселой, какой я привык ее видеть. Она стеснялась рассказать мне о своем состоянии. Но потом все-таки «сдалась». Оказалось, что в какой-то момент у нее неожиданно начал расти живот. Буквально — не по дням, а по часам.

Я увидел это в пятницу, сразу сказал, что надо ехать в больницу. Но она отнекивалась, говорила, что ничего страшного, наверняка ерунда, все пройдет. Суббота — живот стал больше. Рос на глазах. Воскресенье. Я понимаю, что уже все, откладывать некуда. Галя продолжает упорствовать — выходной, там наверняка никого нет… Но я решил действовать.

Рядом с нами был военный госпиталь имени Бурденко, меня там знали, я давал шефские концерты для врачей и пациентов — солдат и офицеров. Говорю, все, поехали. Мы с моим директором и помощником буквально насильно усаживаем ее в машину, привозим в больницу. Вечер, часов 10. Я просто чувствую, что все, край. Еще чуть-чуть и будет поздно. Галя упрямая. Боли адские, но терпит. Врач только взглянул на нее и резко так:

— Срочно на стол!

Операция шла 6 часов. Выходит доктор.

— Александр…

— Да.

— Зайдите.

Ребята остаются в коридоре, я захожу.

— Я сделал все, что можно. Готовьтесь. Рак, четвертая стадия. Как вы вообще успели ее привезти?

— Три дня уговаривал…

— Несколько минут оставалось до смерти. Еще бы чуть-чуть — и все.

На меня как будто ушат воды вылили. Дочери 12 лет. Отец нашел себя в профессии и ищет в личной жизни. В такой ситуации потерять мать — как нам всем с этим жить???

А дальше началась борьба. Моя личная война с раком — за жизнь моей жены. Пять курсов химиотерапии, потеря волос, парики, благо у меня их полно… После каждого сеанса «химии» у Гали был жуткий «отходняк» — ходила, держась за стенки.

Смотреть на все это спокойно я не мог. Пошел к своему другу, одному из братьев Вайнеров, Аркадию (Аркадий Вайнер — писатель, сценарист, драматург. — Прим. ред.). Его супруга, София Львовна, работала в Московском онкологическом институте имени Герцена. Галину там приняли. Никто не давал никаких гарантий, но выхаживали, как могли.

Надо отдать должное еще одной женщине. Матронушке Московской, чей храм находится на Таганке. Каждый день Галя ходила туда молиться. Что именно ее спасло —