– Где?

– Рядом с причалом.

– А кто плескался?

– Не знаю.

– Вы сказали, что в воде никого не было.

– Не было.

– Но плеск слышали?

– Слышал.

– Может, кто-то все-таки плавал, просто вы не обратили внимания?

– Не знаю… может…

Митя видел, что следователь чем-то недоволен.

– Почему вы оказались на пляже так поздно? Было время ужина, не так ли?

Митя не хотел рассказывать о званом приеме у Абрамова и о родственной связи с ним. Поэтому ответил просто:

– Очень жарко. Есть не хотелось.

– Народу на пляже было много?

– Никого практически.

– Конкретнее.

– Мама этой девочки. Волейболисты. На том конце еще несколько человек.

– А кроме них? На обрыве, может, кто стоял? Дальше по берегу? Рыбаки на лодках?

– Нет… не было вроде…

– Понятно, – произнес Горюнов, хмурясь. – Вы знакомы с пропавшей?

– Видел пару раз на пляже, а так – нет, не знаком.

– Мать девушки утверждает, что вы следили за ней.

Формулировка вопроса возмутила Митю.

– Следил?! – воскликнул он. – Но я же говорил. Она поплыла в эту заводь, я сначала не понял, зачем. Потому и пошел, чтобы посмотреть.

– Почему вас это заинтересовало?

– Не знаю. Просто.

– Мать девушки сказала, что перед этим вы что-то бросили в воду.

Митю снова поразили неприкрытые обвинения в его адрес.

– Что бросил? Когда?

– До того, как Бевенис зашла в воду.

– Я ничего не бросал. Наверное, мать девочки имела в виду плеск, про который я рассказывал. Я же вам рассказывал!

Митя почувствовал, что с трудом себя контролирует.

– Не раздражайтесь, пожалуйста, – невозмутимо произнес Горюнов. – Я пытаюсь установить картину происшествия, и пока она выглядит очень туманной. Кстати, где вы находились в ночь с десятого на одиннадцатое июля?

– Какое это имеет…

– Ответьте, пожалуйста.

Митя стал прикидывать. Это за четыре дня до приезда в Istra Park. Он провел вечер с Максом, старым университетским другом. У Макса начался отпуск, и он собирался лететь на отдых в Таиланд. Сначала они сидели в кабаке, потом Макс познакомился с девушкой, а Митя отправился домой. Он не стал вызывать такси, а решил прогуляться по ночной прохладе. Пьяненький Митя шел по пустым московским улицам и воображал себя героем старого советского фильма, шагающим по ночному городу, в котором нет криминала и насилия, а только уверенность в счастливом завтрашнем дне.

В котором часу они с Максом расстались? Точное время он не помнил. В двенадцать или в час. Он не следил за временем – Натали дала ему карт-бланш.

– Я встречался с другом, – ответил Митя следователю. – Мы сидели в ресторанчике на Патриарших прудах.

– Всю ночь?

– Почти до упора.

– Имя-фамилия друга?

Митя продиктовал координаты Макса. Помощник следователя записал. Пусть проверяют. Макс подтвердит, что они были вместе.

– Как далеко мать девушки находилась от места происшествия?

– Метрах в пятнадцати.

– А вы?

– Чуть ближе.

– Мать девушки сказала, что вы находились рядом с ее дочерью, когда она тонула.

– Я был не рядом… в нескольких метрах.

– А точнее?

– В трех-четырех, – ответил Митя неуверенно.

– В трех? – спросил Горюнов. – Вы были в трех метрах? И не помогли ей?

Митя почувствовал на себе горячие осуждающие взгляды следователя и его помощника. Лицо вспыхнуло от стыда.

– Ну так что? – не отставал Горюнов. – Вам нечего на это сказать? Три метра помешали вам спасти тонущую девочку?

– Я плохо плаваю.

– Три метра?

– Я боюсь глубины. Я едва не утонул в детстве.

– Понятно.

– Что вам понятно? Что! – сорвался Митя. На эмоциях он выскочил из-за стола.

– Не кричите здесь, – строго одернул его Горюнов. – А ну сядьте!

Митя покорно опустился на стул.

– В общем, так, гражданин Савичев, – Горюнов глядел на него в упор. – Показания ваши путаные и туманные. Вы находились рядом с жертвой, но как она утонула – не видели. Не говоря о том, что не попытались ей помочь. У меня есть основания подозревать вас в уголовном преступлении, связанном с пропажей Марины Бевенис. Отпуск еще долго продлится?

– Две недели, – ответил оторопевший Митя.

– Попрошу его не прерывать и оставаться в отеле.

В коттедж он возвращался затемно. На территории отеля зажглись фонари, освещая в дебрях леса дорожки и аллеи. Напуганный, ошарашенный, Митя брел по ним, не узнавая окружающих мест. Где-то за деревьями слышались нетрезвые голоса и беззаботная музыка. Все это никак не соответствовало настроению Мити и сильно раздражало.

Перед расставанием помощник Горюнова подсунул ему бланк, на котором мелким неразборчивым почерком были зафиксированы Митины ответы. Помощник сказал, что бумагу можно не подписывать, уголовное дело еще не завели, но Митя все же черкнул внизу авторучкой, побоявшись, что отказ укрепит подозрения следствия. Интересно, на какое уголовное преступление в отношении Мити намекал следователь? Похищение человека? Убийство?

«Но это же глупость! – возмутился про себя Митя. – Полный бред! Как они могут винить меня в исчезновении этой девочки?!»

Может, все-таки стоило рассказать о тени? Пусть разбираются, чья она, им за это платят.

Митя попытался представить, в какую сторону такой ответ повернул бы ход допроса, и быстро понял, что поступил разумно. Горюнов забросал бы его уточняющими вопросами, которые выявили бы у очевидца умственную неполноценность – причем такую, что соответствующие специалисты без труда подобрали бы соответствующий диагноз. А Горюнов потом рассказывал бы под хохот коллег анекдот про свидетеля, который уверял его, что в исчезновении жертвы виноват Годзилла.

Правильно он промолчал, не выставил себя на посмешище. К тому же Митя не был до конца уверен, видел ли он что-нибудь вообще. Может, тени не было. Померещилась. Зрелище тонущей девушки всколыхнуло детский страх и породило в мозгу странную иллюзию…

Господи, как он может всерьез рассуждать о монстре в Истринском водохранилище! Это же шизофрения!

Коттедж вырос перед ним неожиданно – ноги привели к нему сами. В окнах горел свет. За одной из занавесок виднелся силуэт Натали, которая кормила Марусю. Последняя недовольно повизгивала и изгибалась, отворачиваясь от протянутой ложки.