Между прочим, слово «Лондон» — тюркское, оно уже в V веке подсказывало босоногим английским мальчишкам, что там, у реки, водилось множество змей.

О древнеанглийском языке здесь лучше вообще не говорить. Чтобы не портить будущий праздник тюркологам-лингвистам, которые, может быть, обратятся к этой загадке. Их, наверняка, увлечет поразительное сходство тюркских и древнеанглийских слов. Примеров немало. Вот несколько первых попавшихся.

«Молодой» — «янг», «немедленно» — «тап», «сытый» — «ток», «прикреплять» — «так»… Очень близки по смыслу и написанию древнетюркские и английские: «одежда» — «мода» (ton), «делать надрез» — «зарубка» (kert — kerf), «греметь» (tang tung et — tang). Даже знаменитый лондонский Тауэр «связан» с холмом, на котором стоит — «тау» (холм, гора).

Уж не наречием ли тюркского языка был язык старой Англии? «Вот в чем вопрос!»

Англичане принимали латынь под давлением Церкви, их книги тому свидетельство. Например, «Законы Этельберта» — самая ранняя книга на древнеанглийском языке, она появилась на рубеже VI–VII веков в городе Кент. В ней повторялись… законы лангобардов и других кипчаков. Потому что по ним жили и новые англичане. Текст написан рунами, как и другие древнеанглийские тексты. Потом книга таинственно исчезла. Почему? Тоже понятно.

Книги старой Англии Церковь сожгла в кострах инквизиции. Но остались копии, которые время от времени находят при самых неожиданных обстоятельствах. Этим находкам нет цены.

А древнеанглийская литература, судя по всему, была очень выразительна. Скажем, в поэтическом «Бестиарии» есть три духа-покровителя. Снежный барс, рыба-кит и куропатка… Откуда англичане узнали о барсе, который водится на Алтае. Откуда узнали об алтайских обычаях ублажения духов?

Иные «английские» привычки прямо-таки тюркские. Особенно их любимое похлопывание по плечу. Без этого тюрк — не тюрк.

А знают ли забывчивые англичане, что их старинная игра в поло (с клюшками на лошадях) тоже зародилась на Алтае задолго до Великого переселения народов? Только там играли не деревянным шаром, а головой врага, завернутой в кожаный мешок. То была торжественная игра Победы.

Нет. Кровь кипчаков не остыла в холодных жилах англичан. Ее сполна выдают внешность и поведение этих людей: умеют разгорячить себя. Понимают толк в боксе или просто в драке.

Даже чай пьют по-прежнему — с молоком, как пастухи на привале, потому что только так пили чай их предки. Любят коней и скачки, потому что без коней и скачек нет кипчака. Они гоняют в своей Англии лис и оленей, так охотились тюрки — верхом на коне, а по-другому не умели и не желали. Прекрасно знают англичане и соколиную охоту… Откуда все это в жителях заброшенного Альбиона? Окраины Римской империи?

Интересный народ: берегут традиции, не понимая, что традиции — это осколки их прежней культуры. Той, которая забыта! Вернее, которую велено забыть!

Например, до последнего хранили свои старинные денежные знаки и монеты. Их «запутанные» деньги, вызывавшие пересуды, — тоже отзвук степной эпохи. Так, английский «шиллинг» произошел от тюркского «шелег» — «неходячая монета», в нем тоже двенадцать мелких или ходячих монет. «Пенс» — от «пенег», то есть «мелкая монета». Ну и, конечно, сам «стерлинг», эта денежная весовая единица у тюрков называлась «сытыр», «сытырлиг» и тоже равнялась двадцати шелегам… Все в точности и у англичан.

Сходство тюркского «манат» и английского «мани» лишь усиливает это наблюдение. И то, и другое — «деньги».

У себя в парламенте англичане — уже столько веков! — держат мешок с овечьей шерстью. Тот самый, что у кипчаков был символом власти. В Великой Степи на нем сидели избранные судьи! Ходят во фраках и не знают, что фраки — с Алтая.

А соседи англичан — шотландцы, те, которые носят юбки и наслаждаются унылой волынкой, ведут иной быт, ничего «тюркского» они терпеть не могут. Потому что им это чуждо. И другой народ Великобритании, уэльсцы, которых сами англичане так и называют «чужими», тоже не приняли «тюркского»… У них иное веселье — слишком скучное для настоящего тюрка.

Английские кипчаки ходят теперь важными и самонадеянными, как индюки, забыв, чему учили их предков на Алтае. «Не надевай чужих штанов, — говорили им, — в них не спрячешься»… Это была народная мудрость!

Монахи-бенедиктинцы одели-таки англичан в чужие штаны, но не спрятали их. Не сделали новым народом.

Предводитель монахов, Августин, в 597 году стал первым английским епископом. С папской руки в Англии утвердилась власть Церкви. В числе католиков первой стояла знать. А четвертое-пятое ее поколение уже с отвращением смотрело на своих «диких» предков… Все повторилось в точности, как у лангобардов и бургундов!

Монахи высадились на острове Тан у Кентского побережья. И пошли к королю, зная, что его жена до замужества тайно стала католичкой. Она и приютила монахов. Вскоре Этельберт, еще не король, но уже и не хан, принял католичество, а вслед за ним — его подданные.

Они с той поры исполняли волю папы римского, «Наместника Христа на Земле». Правда, иные англичане из упрямства ставили в храмах два алтаря — один для Тенгри, второй — для Христа. Но это уже ничего не решало: душа народа была продана.

А спор о том, чей алтарь лучше, длился недолго, он решился в 663 году. Римляне вновь перехитрили, пообещав доверчивым англичанам ключи от Неба, если в их храмах останется один алтарь. И он остался. Англия стала христианской.

Но двоеверие все равно сохранилось, оно — норма, которая отличает Англиканскую церковь до сих пор: католичество — темная тень ее прошлого.

Несмываемая печать.

Высшая награда у католиков — орден Святого Григория. Он — копия орденов Древнего Алтая. Тот же знак Тенгри… Символично? Конечно. Как символично и то, что Греко-Римская церковь, сохраняя у себя старое, алтайское, уничтожала память о нем. Не только в Англии — всюду.

Потому что старая вера мешала управлять народами.

И римский папа, и византийский патриарх шли на все для достижения своих целей. Они втаптывали в грязь все тюркское, духовное и придумывали свое, языческое. Например, в церквах откуда-то появились вещи Христа, мощи его последователей. И люди стали молиться на эти предметы. Такая «религия» уже не отличалась от язычества.

Едва ли не каждая церковь получила реликвию.

Порой доходило до абсурда: в церквах хранился десяток голов Иоанна Крестителя… Один винодел, узнав, что вино в его подвалах скисло, собрал по капле из каждого кувшина в один и поставил его около мощей святого Стефана. На другой день к вину вернулся вкус. Родилось «чудо» о святом Стефане.

Язычники в одежде пастырей хозяйничали всюду…

Вера, что родилась в IV веке на Кавказе, забывалась, отходила на задний план, как и все тюркское. Ее меняли. Европейцы по велению Церкви назвались «христианами», но общего у них было мало. Разногласия оставались. Средневековая Европа бурлила, как в жерле вулкана. Тюркское, римское, греческое, кельтское — все смешивалось и плавилось, чтобы вылиться и застыть остекленевшей лавой.