После «принятия смертельной ванны» он недолго оставался без работы и нужды по-настоящему не изведал. Он тогда задумал обосноваться в маленьком городке, а потом каким-нибудь образом «прибрать его к рукам» и спокойно зашибать там деньгу. Будучи человеком предприимчивым и неистощимым на выдумки, он свой план благополучно и осуществил. Правда, для этого сначала потребовалось вырваться из смертельных объятий ледяной воды, суметь выплыть, гребя одной рукой, затем добраться до центральной больницы маленького городка, выдумать чрезвычайно жалостную и правдоподобную историю о том, что он якобы подвергся нападению каких-то грабителей, и лишиться чувств, доковыляв до ее входа. Сбережениями Нелли были туго набиты карманы его непромокаемого пояса, снабженного дополнительными специальными замочками, предохраняющими от кражи. Разумеется, теперь он мысленно поздравлял себя с тем, что ему в голову пришла счастливая мысль: не помещать эти сорок пять тысяч франков в банк. Кстати, он вообще никогда не помещал никаких денег в банк. О, конечно, пока он жив, он будет руководствоваться благородной целью когда-нибудь вернуть ей ее «накопления» с тем, чтобы чувствовать себя честным человеком, чтобы все было как полагается, как говорится, тип-топ. Провалявшись некоторое время в больнице, где ему был обеспечен вполне приличный уход, Марк сел на речное суденышко, сновавшее по реке, и доплыл на нем до Лумьоля, где он решил ненадолго задержаться. Потом он добрался до Гавра, где, как он давно мечтал, можно было найти подходящее судно, на котором он смог бы бежать в Канаду, бежать от самого себя, вырыв широчайший ров (скорее даже пропасть, а не ров) между собой прежним, то есть человеком, желавшим умереть, и тем человеком, которым он был сейчас, то есть человеком, скрывавшим свой возраст и страстно любившим жизнь (следует признать, что чувство это было сродни чувству любящей матери, склонной прощать своему чаду все его шалости).

В Лумьоле первый день он провел у Жоржа, владельца небольшой гостиницы, располагавшейся на берегу тихой речки, где водились пескари. Они с хозяином нашли друг в друге родственные души, так как, по словам Марка, он, как и владелец сего богоспасаемого местечка, был не в ладах со своей бывшей супругой, чрезвычайно жадной до денег. Марк рассказал Жоржу, что он только что вернулся из Африки, где пробыл около года. Нелли, его нынешняя подружка, находилась там в командировке, вернее, со специальной миссией по линии Министерства сельского хозяйства. В тропиках часто налетают ураганы, и вот во время одного из таких ураганов их небольшая яхта, стоявшая у причала в порту, пошла ко дну, ну а чертовы негры растащили «утопленницу» по досочкам так, что от нее и от их имущества не осталось и следа. Ну что же, теперь им придется начинать с нуля, но тем лучше. Они с Нелли не инвалиды, руки-ноги у обоих на месте, головы на плечах тоже имеются, так что они верят в себя и в удачу. Они рассчитывают завести свое дело и зарабатывать неплохие деньги на выращивании и продаже корней, клубней и луковиц гибридных растений, ведь это их специальность, в особенности этого хотела Нелли. И вот теперь они ищут тихий уголок, где можно было бы обосноваться. Тихий… но со своими особенными чертами… как Нелли.

В ответ Жорж сказал, что Лумьоль — это то, что им надо. Ведь на большом зеленом панно при въезде в город написано: «Лумьоль — небольшой городок со своим особым характером. Уважайте его». Некоторые, прочитав эту надпись, посмеиваются над лумьольцами, вздумавшими кичиться особым характером своего городишки, а кое-кто даже поговаривает, что между особым «характером» и тем, что называют «психическими отклонениями», разница совсем невелика, не больше, чем… чем… чем толщина волоса в заднице. В городке, в пределах городской черты проживало около пяти тысяч жителей, а если считать предместья и поселки вдоль реки Див и вдоль шоссе, где народ кормился тем, что приторговывал железным хламом, то и вовсе наберется тысяч двадцать. Да, Лумьоль лежал вдалеке от крупных магистралей, но именно благодаря этому он был так же далек от крупных событий, сотрясавших земную кору, и от потрясений, коими изобилует История; городок испытывал отвращение к волнениям и суете современной жизни, он дорожил своим мягким климатом и похвалялся тем, что на протяжении года в нем бывало много солнечных дней, когда солнце озаряло землю ослепительным светом. Городок вырос на холме, у подножия возвышавшегося на вершине этого холма феодального замка, подсвечивавшегося по ночам прожектором. Если посмотреть на юг, то со склона холма можно было увидеть долину Роны, железную дорогу, ведущую к морю, маленькие ярко-синие прудики среди виноградников, разбитых на склонах небольших холмов, тянущихся до самого горизонта насколько хватало глаз. Если же взглянуть на восток, то можно было увидеть нависшие над долиной снега и ледники отрогов Альп. К северу от городка высилась атомная электростанция, словно выступившая из земных недр среди этой песчаной равнины, именуемой ландами; там виднелись охладительные установки почти чисто-белого цвета; вид у этого сооружения был горделивый, даже надменный, словно электростанция с презрением взирала на окружающую местность, будто она была для местных жителей эдакой «дойной коровой» в плане уплаты налогов. В Лумьоле есть где развлечься: четыре кинотеатра, культурный центр, бейсбольная площадка; полиция осуществляет наблюдение за городским движением при помощи цветных мониторов, улицы городка вымощены мраморными плитками, есть два государственных лицея, трехэтажный паркинг (правда, два нижних этажа пришлось закрыть и вход замуровать из-за серии произошедших там изнасилований и из-за того, что там повадились устраивать свои сборища наркоманы); имеется «парк» мусороуборочных машин, оснащенных системой автоматической очистки, а также «парк» машин, предназначенных для обрезания лишних ветвей на деревьях, короче говоря, для содержания в надлежащем виде лесных дорог.

В Лумьоле есть еще маленький речной порт, не порт, конечно, а так, пристань, где жизнь и дела идут себе потихоньку; имеются полиция и частное охранное агентство, работники которого одеты в модные облегающие костюмы красновато-лилового цвета, на службе у них состоят восемь выдрессированных доберманов, приученных хватать и кусать всякого, если им скажут «фас!». Нельзя обвинить жителей городка в ксенофобии, в дурном отношении к чужакам, но собак они завели и держат на службе для того, чтобы иметь возможность защитить себя при необходимости, точно так же как они хранят ружья для того, чтобы по ночам спокойно, без страха спать. Вот так городок обеспечивал гарантию мира и покоя. «Ну что же, жители городка абсолютно правы, — думал Марк, — и всякий на их месте поступал и поступает точно так же».

Марк обосновался в Лумьоле. Сделал он это отчасти потому, что на него там смотрели без особой подозрительности и опаски; отчасти потому, что водный путь вел к морю; потому что холмы загораживали горизонт; потому что звезды заключали в свои объятия Вселенную; потому что душа его была истерзана ностальгией по дальним далям, которые он то ли забыл, то ли не осмелился изучить, исследовать; потому что одиночество было его любимым необъятным пространством, его любимым океаном; по тысяче иных причин, известных ему одному, и по тысяче иных причин он не трогался с места, и в особенности потому, что ему не хватало Нелли. С чувством безмерного отчаяния вспоминал он про свой звонок смотрителю шлюзов в Этан после неудачной попытки самоубийства. «Испанская парусная яхта? Да, месье, только что прошла через шлюз. Белокурая девушка? Да, она была на борту. Как называлась яхта? „Марк Аврелий“. Куда направлялась? Конечный пункт назначения неизвестен. Нет, никакого сообщения никто ни для кого не оставлял».