в зверя, но он усилием воли подавил этот позыв. Во всяком случае, внучка точно в безопасности.

Дорога к замку пролегала мимо болотца. Местная мавка, едва завидев повозки, вопреки своему обыкновению завлечь в свой омут доверчивых юнцов, сразу нырнула с ветлы в воду, и скрылась в тине. Рядом с трясиной лениво развалился, заложив руки за голову, сатир, и задумчиво пожевывал веточку, глядя в стремительно темнеющее небо.

— Мои дорогие праздные друзья, несомненно выполняющие очень важное поручение… Интересная штука, судьба, правда? Особенно когда свободой воли наделено каждое живое существо… Но это лишь иллюзия, как считаете?

— Что ты там бормочешь, чёрт? Что произошло? — рявкнул взвинченный вожак.

Сатир отложил веточку, повернулся к ним и приподнялся на локте, переводя взгляд с оборотня на вампира.

— Что случилось? Всего лишь, пока вы изволили шастать по кабакам, да водить мальца по ярмаркам, наш старший клыкастый друг не позволил здесь разгуляться чёрной болезни. Всех, кто заразился, повелел сжечь в их же избах, чтобы ни одна блоха наружу не проскочила. Огонь всё очистит. Наследник лично исполнил приказ Князя.

Олаф не выдержал. Прям на возу перекинулся в звериную форму и помчался в сторону родной избы молясь, чтобы кроме внучки уцелели и остальные. Джастин, с ужасом осознавая, что сатир ни словом не наврал, вытащил крылья и взмыл ввысь над лесом, не обращая внимание на пронзительную боль и царапающие его ветки.

Деревню пожирало яростное пламя. Стихия огня бушевала во всю мощь, уже расправившись с первыми избами. Тлели, испуская едкий смрад, останки некогда добротных домов, ставшие погребальными надгробиями для своих хозяев. Сквозь дым проглядывал шпиль нетронутого алым заревом костёла, чудом оставленный жрецом смерти для пленных, словно в насмешку их участи.

Дрожа от жалости и внутренней боли, вампир спустился вниз и прижал к себе рыжего всхлипывающего мальчишку, осознавшего, что в самом деле случилась беда. Бережно, но крепко зажал его уши, понимая, что это мало поможет. Сейчас Джастину было совершенно наплевать, что кто-то заметит, как он снял маску вынужденного безразличия. А его брат по-прежнему не реагировал на отчаянный зов.

Со стороны деревни над лесом пронесся протяжный, душераздирающий скорбный волчий вой.

От скорбных мыслей отвлек звук рассекаемого на большой скорости воздуха. На пастушков спикировали два огромных зверя. Дети кинулись врассыпную. Олаф и второй Волк мигом обернулись и кинулись к ним. Существа схватили лапами каждый по мальчонке и взмыли ввысь. Вожак в невероятном прыжке успел сбить одно из чудищ на землю, вместе с добычей. Они покатились вниз по склону, борясь за пастушка. Другой зверь стремительно набирал высоту. Молодой Волк видя, что шансов на спасение второго ребенка у него нет, обернулся обратно человеком и закричал: — Джастин! Грифон! — и кинулся на помощь Олафу.

Джастин, в тот момент находясь спиной к происшествию, услышав крик, обернулся. Заметил быстро удаляющегося от деревни грифона. Ругнулся, резко стянул с себя рубаху через голову. Согнулся пополам, обнажая спину, из которой, уже выпирали кости под неестественными углами, натягивая кожу и грозя ее прорвать. Через несколько мгновений за спиной Джастина раскрылись кожаные крылья. С прыжка, делая мощные взмахи, Джастин поднялся в воздух, следуя за грифоном и зовущим на помощь ребенком. Он двигался не очень умело, проваливаясь в воздушные ямы, то и дело теряя скорость. Догнать гигантскую чудо-птицу с таким отрывом было сложно. Ему удалось настигнуть ее на расстоянии длины кнута. Щелчок — и конец обмотался за одно из крыльев чудища.

Грифон, потерявший возможность лететь, стал падать, увлекая за собой Джастина. Рывком, еще во время падения, ему удалось добраться до чудища и освободить мальчишку из лап твари, но Джастин сам уже потерял поток воздуха. В последний миг он успел притянуть ребенка к себе, спрятать в кокон из крыльев и повернуться спиной к земле.

Падали они на сосны. Сучья, ломаясь под весом грифона и вампира обдирали незащищенную кожу и грозились переломать Джастину кости. Все время до приземления на груду камней у земли он крепко придерживал мальчонку за шею и поясницу, молясь чтобы их не развернуло, и ребенку не переломало бы позвоночник.

Удар о булыжники пришелся на спину и голову. В ушах звенело, зрение на несколько мгновений расплылось. Когда Джастин немного пришел в себя, но все еще плохо воспринимал действительность, стал аккуратно разводить крылья, ослабляя хватку рук. Мальчика не было слышно, и он не шевелился. «А что если я его задушил? Или все-таки убило?», — пронеслась ужасная мысль, от которой все похолодело внутри. Джастин сделал глубокий вдох, силой заставляя себя включиться в окружающую реальность. В ноздри сразу ударил запах свежей крови, перемешанный с хвоей и ароматом перепревшей осенней листвы. Жажда моментально сковала горло, клыки начали нещадно ныть, а разум стал улетучиваться, уступая место животным инстинктам.

Для ускорения регенерации нужна кровь — как бы Джастин ни пытался это отрицать, организм требовал подпитки. Недалеко бился в агонии умирающий от ран Грифон. На вампире лежал исцарапанный когтями ребенок. Его сердечко испуганно колотилось, и пульсирующий по артериям алый сок начинал сводить Джастина с ума.

— Уже все? Вы живой? Уже можно смотреть? — тоненький голосок мальчонки вывел Джастина из голодного дурмана. Вампир с облегчением рассмеялся, старательно отгоняя мысли о том, чтобы вцепиться ближайшему живому существу в шею, приобнял мальчишку и потрепал его по волосам.

— Ты цел, малец? Резко не вставай! — Джастин аккуратно разомкнул объятья, задерживая дыхание в надежде погасить инстинкты, позволяя мальчишке соскользнуть вниз по насыпи на землю.

— Вот они!

Со стоном приподнявшись на локте, Джастин попытался разглядеть прибывших. С облегчением увидел Олафа, опирающегося на своего сына, тоже немного помятого в схватке, с уже затягивающимися ранами от когтей другого грифона. Немного поцарапанного, зареванного, но все-таки живого первого мальца. Также с ними шел, опираясь на невысокий посох Всемир и, судя по всему, родители мальчишек.

— Олежка! Живой, засранец! — селяне с вновь заревевшим мальцом кинулись обнимать спасенного Джастином ребенка.

Кивнув Олафу в сторону умирающего Грифона, Джастин прошептал остатками воздуха в легких: «Добей, чтоб не мучился». И откинулся обратно на камни, прикрыв веки. Тело ломило от ушибов, содранную кожу нещадно саднило. Заживать раны никак не хотели — слишком много сил ушло на вытаскивание крыльев и полет, будь они не ладны…

Джастин уже в который раз зарекся связываться с этим мягко говоря малоприятным процессом, малодушно подумывая о том, чтобы так и оставить крылья у всех на обозрении. Попытки пошевелиться отзывались резкой болью. До кучи младший брат дотянулся до него мысленно: «Atangolmo na