20.12.10.

Опять таджика в резинку завели. Теперь будет орать, собака ебучая. Там такой дубак, можно коньки отбросить, поэтому продержат недолго, часов 10 – 12.

Посмотри на Кошкин Дом, Господи.

На завтрак макароны. Вот это номер! День тюремщика, что ли сегодня?

Макароны и раздумья. Сам по себе спокоен. Ничего не сверлит и не горит. Читаю какого-то попа, прикольный поп, смешно пишет.

Миха опять в суде, как же его задрали!

Сегодня баня. В бане работает мент – дурачок. Он живёт тут же на нашем корпусе, на втором этаже, в двухместной камере. Носит на левом мизинце зачем-то кольцо женское. И постоянно говорит всякую фигню про «воровское» и «отрицалово». Ненавижу ВСЁ.

Дурак, короче.

От нечего делать болтаюсь по хате туда – сюда. Отполировал зубы. Миха научил. Теперь красивый.

22.12.10.

Сутки провалялся под азалептином. Хорошая таблетка, сильная. Выпросил у Сварщика, потому что вообще не мог заснуть.

Башка варит, чувствую себя спокойно. Тоска на месте. На улице – прекрасная зима.

(Человек, типа – мыслящий тростник. Блез Паскаль).

А вот в какой тюрьме человеку жить? На свободе одна тюрьма, здесь другая, такое же мудозвонство и беззаконие. В дурдоме ещё хуже. Если здесь существуют хоть какие-то иллюзорные права, то в дурдоме и их нет. В дурдоме ты вообще не человек. (только пока опыт с 13-м отделением первой областной г. Владимира. Алконавт Евгений Владимирович Павлов, потом Ганнушкина, Потешная, д. 3). И пиши ты хоть в Гаагский трибунал свои жалобы – дальше мусорного ведра дело не пойдёт.

(Что сейчас, говорят, совсем не так, но я-то древнее вспоминаю. Вы меня простите.).

В лучшем случае, тебе ничего не назначат. В худшем – начнут колоть и продлят ещё на полгода.

(Как опять же ГОВОРЯТ, сам я не имею опыт принуд. лечения меня от меня.).

В дурдомах я бывал не раз. И всё чаяниями своего Папы, он, собственно, и создал из меня дурака, он и прицепил ко мне этот хвост бесправия и пустоты. Быть дураком, среди вас, нормальных, люди – это невыносимо грустно и отвратительно. Вы не считаете меня полноценным, на любое моё страдание – у вас отмазка. У него обострение, давайте, ловите его, херачьте его «Галочкой», а то он наших деток покушает. ЛОВИТЕ его и колите, привязывайте к шконарям под широкий, не пускайте его. А то он нас…

Долбанный социум. Быть дураком невыносимо грустно.

Первый мой поход в мир печали был приурочен к священной обязанности отсидки в армии. В военкомате я орал, что человек рождён свободным и, что никакая сволочь не вправе без его желания забирать человека куда-либо. Случится война – пойду воевать, а так не хочу. Мне некогда заниматься хернёй, впереди звёздная карьера.

Тётка-психиатр написала бумажку и меня повезли в дурдом. Там поместили в палату и оставили в покое. Я тогда ещё с удивлением рассматривал «психов». А через две недели случилась со мной какая-то комиссия врачей, на которой они что-то спрашивали, почти как в Бутырке. Был мужик с усами и в очках и была тётка, похожая на помойное ведро, в очках. Был чувак в бороде, который писал, в очках, спрашивали хуйню – я отвечал хуйню. Потом отпустили, через неделю выкинули с дурки, дав на прощание модитен-депо долгоиграющий. На этом всё.

Второй раз папа. Папа довёл меня своими рыбалками и тем, что я ничего не делаю для созидания хозяйства, слово за слово – в рожу. Потом менты, врачи, дурка. Недолго, недели три. Помню, в тот раз я укусил мента, который меня вёл.

Потом был третий и четвёртый разы, и, наверное, даже пятый. Закончилось тем, что я просто перестал приезжать к родителям.

Года три меня у них вообще не было. Потом, в 2006-м, в ноябре, я приехал, выпили с папой, и понеслось.

Новый год я встречал в 13-м отделении больницы № 1. На улице Фрунзе (сейчас какая-то Нижегородская). Пробыл там 45 дней.

В Москве тоже были заезды в Ганнушкина, но это в основном для того, чтобы снять алкогольные психозы и коксовые отходняки. Мура эти заезды.

А вот этот заезд будет, чувствую, надолго. Принудительное лечение меня от меня. Одно страдание на другое и третьим принудительно лечить.

23.12.10.

Вестей нет. Ничего нет. Тепло. Я у окна и батареи. Мне непонятно внутри, я как тот чувак, который проебал свою смерть.

А умереть я должен был 4-го августа, то есть я живу сейчас в том будущем, которого не должно было быть. Что же, посмотрим, что дальше.

О Насте не думать невозможно, а думать страшно. Безвестие – самая страшная пытка души. Смерть проще. Смерть – это фигак и всё. И умер.

И попёр (дальше бредятина). За какие-то горы, туда, куда я уже лазил разок, смотрел там что-то и в чувственном представлении даже осталась какая-то память, но доверять ей нельзя.

Меня оттуда выпиздили, это я помню. И я вернулся обратно, изгнанный из ада и рая, а может быть даже ни туда ни туда не допущенный.

И с тех пор я такой.

А дело было: я, как всё вокруг, умер. Я был мелкий и тупой, совсем пиздюк, год там был мне с чем-то, в таком возрасте мозги чуваков совсем не фурычат, а вот чувственная память остаётся.

Увидел я тогда себя таким, каким никогда не буду. Был абсолютный покой, которого всю жизнь ищу, и не было сомнений. Ни в чём не было сомнений. Ни в существовании меня, ни в существовании Его. Короче, было полное счастье и теплота внутри, такая же, которая исходит от Насти. Какое-то чувство офигительной любви и полного затмения любого, даже самого навороченного ума. Но тогда ума вообще не было, поэтому состояние было ещё круче. А я-то был мелкий, а чувствовал себя крупным, да даже не крупным, а каким-то совершенным и законченным.

Я видел там реку, которую перешёл по льду, видел горы, которые перепрыгнул и попал в мир покоя и красоты. Удивительный мир.

Я шёл по этому миру не чувствуя никакой земли, испытывая прикосновение чего-то родного и доброго, чего-то сокровенного, как будь-то, сбросил с себя всё не моё и остался просто собой. Я всё соображал, даже лучше соображал, нежели сейчас соображаю (хотя я иногда очень даже туплю) и то, что я был маленький, пиздюк совсем,