Тишина. Присмотревшись, я увидел бледную гору смятых подушек и сбившихся простыней. Кровать. Середит в кровати не было.

— Середит? — снова окликнул я.

Во тьме послышалось бормотание. Я обернулся. Переплетчица скрючилась на стуле в углу, закрыв руками голову, словно боялась, что обрушатся небеса. Глаза были открыты и сверкали в темноте. Мертвенно-бледное лицо, казалось, парило в воздухе отдельно от тела.

— Середит, кто-то стучит в дверь. Мне открыть? Что происходит?

— Они пришли за нами, — пробормотала она. — Пришли, я знала, что этим все закончится. Крестоносцы...

— Я вас не понимаю. — Мой голос дрогнул, и я крепче сжал кулаки. — Мне открыть? Вы будете говорить с тем, кто пришел?

— Крестоносцы... они пришли нас сжечь, убить нас... и бежать некуда, но можно спрятаться, укрыться в подвале; только книги не бросай, умри, если придется, но не бросай книги...

— Середит, прошу! — Я упал перед ней на колени, и наши глаза оказались на одном уровне. Аккуратно отодвинув ее руку, я попытался освободить ее ухо, чтобы она слышала. — Я не понимаю вас. Вы хотите, чтобы я...

Она отпрянула.

— Кто... прочь от меня, прочь! Кто..., кто..., кто... Я качнулся назад и чуть не потерял равновесие. — Это я! Середит, это я, Эмметт.

Тишина. Стук прекратился. Мы смотрели друг на друга в плотной зернистой темноте. Я слышал ее хриплое дыхание, и свое тоже. Внизу раздался звон разбитого стекла.

— Эй! — крикнул ночной гость. — Иди сюда, старая карга!

Переплетчица вздрогнула и вскочила. Я попытался взять ее за руку, но она забилась в угол комнаты, лихорадочно вжалась в стену, царапая штукатурку. Лицо блестело от пота, полуоткрытый рот исказился в гримасе. Еще секунду назад она знала, кто я, но теперь смотрела мимо; губы ее дрожали, и я не смел снова прикоснуться к ней.

Она сама схватила меня за рубашку и потянула. Я чуть не упал.

— Середит, пожалуйста... — Я стал отгибать ее пальцы по одному; они были тонкими и влажными от пота, и я боялся их сломать. — Пожалуйста, отпустите меня. Я должен...

Вероятно, я дернул слишком сильно, переплетчица вскрикнула. Но боль привела ее в чувство: она встряхнула рукой, и взгляд прояснился.

— Эмметт, — пробормотала она. — Да.

— Мне приснился кошмар. Помоги мне снова лечь. — Ничего. Я пойду к нему. А вы оставайтесь здесь. На трясущихся ногах я вышел в коридор.

Теперь; когда стекла в окне не было, голос мужчины звучал отчетливее.

— Я тебя оттуда выкурю! Выходи и поговори со мной, ведьма!

Не знаю, как я дошел и как открыл тяжелый засов на входной двери, но я это сделал. Стоявший на крыльце попятился, опешив. Он оказался меньше ростом и тщедушнее, чем я представлял; у него было заостренное крысиное лицо. За ним виднелось несколько темных фигур; у кого-то в руках полыхал факел. Значит, запах дыма мне не почудился.

Мужчина выпятил грудь и приблизился, держась так, будто мы с ним были одного роста, хотя ему пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— А ты кто такой?

— Ученик, как вы говорите, ведьмы. А кто вы такой, хотелось бы знать?

— Позови ее!

— Что вам нужно?

— Моя дочь! Хочу ее вернуть.

— Ваша дочь? Ее здесь нет. Здесь только я и... — Я осекся. — Не умничай мне тут. Ты знаешь, о чем я. Доставай ее книгу и неси сюда, сию же минуту. Или мы...

— Или мы сожжем этот дом дотла. И все, что в нем.

— Оглянитесь. Снег идет уже сутки. Эти стены три фута толщиной. Вы же не думаете, что одного факела хватит, чтобы поджечь такой дом? Почему бы вам и вашей любительской армии...

— Ты нас за дураков держишь, да? — Он кивнул своему приятелю, и тот с ухмылкой подтащил накрытое ведро. Жидкость расплескалась, я унюхал масло. — Думаешь, мы притащились сюда с пустыми угрозами? Поверь, сынок, я не шучу. Я абсолютно серьезен. А теперь неси книгу.

Я сглотнул комок. Стены в доме действительно были толстые, и тростниковую крышу завалило снегом, но я видел, как горел амбар на ферме Грейтсов однажды зимой, и знал, что стоит пламени разгореться...

— Я не знаю, где книга. Я...

— Ступайте домой, — раздался голос Середит за моей спиной.

— Это она, — заголосил кто-то. — Старуха! Это она! Лицо мужчины исказил гнев.

— Не приказывай мне, старуха. Ты слышала, что я велел твоему... кем бы он ни был. Мне нужна книга моей дочери. Она не имела права приезжать сюда.

— Имела полное право.

— Безумная старая кляча! Она улизнула из дому без моего позволения, а вернулась наполовину пустая. Смотрит на меня и не понимает, кто я такой!

— Такой выбор она сама сделала. Все, что произошло, — ее личный выбор. Если бы вы не...

— Заткнись! — Он дернулся вперед, и, не стой я между ними, он мог бы ее ударить. Изо рта его пахнуло кислым пивом и другим, более крепким алкоголем. — Знаю я вашу братию. Еще не хватало, чтобы вы продали книгу моей дочери какому-нибудь...

— Я не продаю книги, а храню их в безопасном месте. А теперь уходите.

Последовало молчание. Кулаки мужчины сжимались и разжимались, как клешни. Он оглянулся через плечо, словно искал поддержки у соратников.

Пламя факела затрепетало. На мгновение я ощутил влажное дуновение ветра на своей щеке, запах дыма пропал; затем ветер стих, и пламя с треском устремилось вверх.

— Ладно, — произнес зачинщик, — не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. — Он взял ведро с маслом из рук другого мужчины и поднялся на крыльцо, ступая тяжело и неуклюже. — Эта книга должна сгореть. Не принесешь ее мне — я спалю твой дом и книгу заодно.

Я попытался рассмеяться.

— Что за глупость!

— Я вас предупредил. Вы бы лучше вышли.

— Посмотрите на нас — старуха и ее ученик! Вы же не можете...

— Еще как могу.

Я вцепился в дверной косяк. Кровь пульсировала в пальцах так отчаянно, что казалось, рука вот-вот соскользнет. Перевел взгляд на Середит. Побелев, та смотрела на ночного гостя; белые волосы рассыпались по плечам. Если бы я увидел ее впервые, то и впрямь решил бы, что она ведьма. Она тихо сказала что-то, я не расслышал.

— Прошу вас, — взмолился я, — это же просто старая женщина, она не сделала ничего плохого. Что бы ни случилось с вашей дочерью...

— Что бы ни случилось? Да ее переплели, вот что случилось! А ну, убирайся с дороги, или, клянусь, я сожгу тебя со всем остальным в этом чертовом доме!

Он кинулся ко мне и потащил за порог. Я сделал несколько шагов, удивленный силой его хватки, но мне все же удалось выбросить руку вперед и оттолкнуть его. Зашатавшись, я потерял равновесие, и тут же кто-то схватил меня сзади. Державший факел, размахивал им передо мной, как перед диким зверем. Жар опалил мне щеки, слезы обожгли глаза, и я заморгал.