Как только немного набрали скорость, как только штурвал перестал в руках болтаться, словно то самое, в приличном обществе не упоминаемое, которое в проруби бултыхается, как сразу же и команду дал на уборку шасси. Ну а дальше стало проще. И скорость быстро пошла вверх и можно было от земли отойти – окраины-то городские столичные вот они, рукой можно дотянуться. И потихонечку уходить вправо, в сторону моря… И всё время не давало покоя одно – а ведь по нам успели не один раз выстрелить… А куда попали-то? Ну не могли же они все промахнуться? Закон подлости ещё никто не отменял, поэтому обязательно сейчас должна какая-нибудь гадость случиться…

Городские огни остались где-то далеко слева. Вокруг пока полная темень, несмотря на скорый рассвет. И до береговой черты рукой подать. Вот только по такой темноте никак не определить, где она, эта черта. Будем в точности придерживаться нашего маршрута, обойдём Швецию, Борнхольм и скоро будем в Кёнигсберге…

Лететь не так и далеко, но времени поразмышлять хватило. Непонятен сам факт попытки ареста самолёта. Зачем, для чего? И ведь именно самолёт арестовали, а не нас. Хотели захватить задарма технику? Так её купить у нас проще простого… Или я чего-то не знаю, не понимаю?

А теперь вот приходится в срочном порядке возвращаться назад, вопреки приказу Батюшина. Не выполнил я задание…

После посадки первым делом на местный КП направился. Вдвоём с нашим сопровождающим. Нужно узнать последние новости, доложить о возвращении, попытаться связаться с Батюшиным. Если это, конечно, возможно.

За нами следом все пассажиры увязались. Но это правильно. Теперь бы поскорее их сбагрить на местное начальство, пусть отправляют на вокзал. Хмыкнул, оглянувшись. Потому как припомнилось недавнее – а как лихо они из самолёта на землю вывалились после приглашения покинуть самолёт… Быстрее только в этот же самый самолёт запрыгивали, когда остаться там, на полуострове, опасались…

А вот и знакомое КП. И все пассажиры эти вынужденные в один момент из головы вылетели. Ну, что сейчас тут нам нового скажут? А ничего не сказали, руками развели, да и только. Хорошо хоть на постой определили и на пищевое довольствие поставили.

Отбили телефонограмму в Петроград, вышли на улицу – теперь не то, что раньше. Теперь нужно ждать ответа. А когда этот ответ придёт, неизвестно. Но и это хорошо. В смысле, что придёт. А то может и не прийти. Запросто в таких – то условиях. А пока ждём – можно заправить самолёт, после этого пообедать и устроиться в гостиницу. Ну и одежду привести в порядок, в первую очередь. После ночных-то приключений…

Царское Село

Вечер. Заходящее солнце с трудом пробивалось через плотно задёрнутые шторы, находило в них незаметные глазу щели, просвечивало сквозь плотную ткань и в этом рассеянном предзакатном свете вспыхивало в кабинете редкими золотисто-пыльными искорками. И как-то умудрялось подсвечивать и мебель, и находящихся в кабинете людей. Да ещё потрескивающий огонь в камине давал дополнительный свет. Мать и сын выслушивали ответы своих приближённых.

— Это точно? Весь экипаж, кроме их командира, на месте?

— Да, ваше императорское величество, — коротко поклонился Батюшин.

— А полковник, получается, пропал вместе с самолётом?

Николай Степанович утвердительно склонился в очередном дворцовом поклоне.

— И никто ничего не видел, не слышал и не знает? — показное нарочитое удивление едва-едва проскользнуло на лице вдовствующей императрицы. Так, чтобы можно было точно обратить на него внимание.

— Так точно, ваше императорское величество, никто и ничего, — в очередной раз за сегодня кивнул генерал.

— И ваши люди, конечно же, тоже ничего не заметили? — Мария Фёдоровна перевела требовательный взгляд на стоящего рядом с Батюшиным Джунковского.

— И мои, — потупился Шеф жандармов, скосив при этом глаза чуть в сторону, на укрывающегося в тени лампы императора.

— Удивительные вещи происходят у нас в империи. Среди бела дня неизвестно куда улетает наш самолёт, причём улетает без экипажа! И никому нет до этой вопиющей безалаберности никакого дела? — Мария Фёдоровна даже голос при этом не повысила ни на йоту, а присутствующие в кабинете люди поёжились, словно от озноба. — А что говорит командир местной эскадрильи? Что молчите? Владимир Фёдорович, Николай Степанович, я жду от вас немедленного ответа!

— По горячим следам удалось установить, что Грачёв вышел из офицерской столовой, весьма тепло встретился с какими-то своими старыми знакомыми, коротко переговорил с ними о чём-то в курилке. О чём именно и на какую тему они разговаривали, никто не знает. После чего полковник, отпустив экипаж на отдых, проследовал к самолёту, — первым, предварительно переглянувшись с Джунковским, начал отвечать Батюшин. — Вместе с этими своими старыми знакомыми. Большего, к сожалению, нам узнать не удалось. Как и не удалось пока узнать, что это были за знакомые.

— А вам что известно, Владимир Фёдорович?

— Могу только добавить, что после взлёта на землях нашей империи самолёт Грачёва не приземлялся…

— А где он приземлялся? — Мария Фёдоровна подошла к висящей на стене большой карте Европы и Азии.

— Именно это мы сейчас и выясняем, — оба офицера при этом одновременно развернулись в сторону императрицы. — К сожалению, по понятным причинам дело это весьма хлопотное. Поэтому на скорые результаты надеяться невозможно.

— Могло ли произойти именно то, чего мы с вами так опасались, Николай Степанович? И на что рассчитывали? — наконец-то высказал общие опасения Николай Александрович, продолжая тем не менее, оставаться в тени.

— Государь, — Батюшин вытянулся во фрунт. — Полагаю, что да. С большой долей вероятности всё именно так и обстоит. Григорий Распутин благополучно добрался до Крыма и сейчас находится в Евпатории. Никаких попыток его похищения или физического устранения нами замечено не было. Выходит, что они,  — Батюшин совершенно не по этикету, как-то простецки мотнул головой на верхний левый кусок настенной карты Европы. — Решили сделать ставку именно на второй вариант, как наиболее перспективный для них в данное время. И наиболее активно используемый нами.

— Полагаете, всё-таки бывшие союзники? — поморщился Николай Александрович. Коротко переглянулся с матерью, кивнул каким-то одним им понятным выводам и поднял глаза на Джунковского:

— А вы что скажете, Владимир Фёдорович?

— Согласен с его высокопревосходительством, — не стал юлить жандарм.

— Тогда пора приступать к завершающей части нашего плана, господа…

Грачёв

И дёрнуло же меня откликнуться на это приветствие. Ну мало ли когда и где я с этими господами встречался? Да и встреча та была весьма мимолётной. Можно же было просто кивнуть в ответ и мимо пройти, сослаться, в крайнем случае, на служебную необходимость… Так ведь нет, обрадовался, что хоть какая-то возможность появилась о последних столичных новостях узнать…