— Узнал! — встрепенулся Хартц. — Что-то в духе старых добрых «Цеппелинов».

— Вполне возможно, — согласился Скизикс. — Правда, это окаменевшее дерьмо совсем не катит. Главное, я могу дать голову на отсечение, такой программы я ей не скармливал.

— Тогда откуда это в ней?

— Какая мне разница, откуда, один хрен. Главное, что у меня в следующем году должен выйти второй альбом, а как, по-твоему, мне сочинить пару-тройку отпадных хитов без моей старой доброй ударной установки? Как мне передать звук «Одинокого дебила», если вместо него партия ударника выдает «Лестницу в небо»?

— Может, проще купить новую установку?

— Э нет. Этот номер не пройдет. Второй такой нет, «Корг ДДЦ5», где только я у нее не ковырялся — даже в заднице. Внепространственное звучание, корректор квантового сдвига, эффект всеафриканского говорящего барабана джу-джу…

— Можешь не продолжать, я врубился. Послушай, а не проще ли нанять живого ударника?

Скизикс Выпучил На Хартца Глаза — так обычно смотрят на последнего идиота, отчего тому стало не по себе. Обычно худое, лицо его юного друга буквально на глазах начало раздуваться и наливаться кровью, как у австралийской древесной лягушки в период спаривания. Скизикс открыл рот — еще и еще раз, тщась издать хотя бы какой-то звук. Но так и не смог. Ни писка, ни шепота. Моментально вскочив со стула, Хартц обвел растерянным взглядом студию. На столе стояли графин и несколько стаканов. Хартц метнулся к графину, схватил, подскочил к лишившемуся голоса Скизиксу, схватил его за патлы, оттянул назад голову и влил половину содержимого в глотку, а остальное выплеснул на макушку, вымочив приятелю футболку и джинсы.

Скизикс выплюнул полный рот оранжевой жидкости. Судя по всему, эта процедура несколько облегчила его страдания. Убрав от глаз мокрые кудри, он распрямился, словно к нему вернулся Дар Речи.

— Харри, ты что, совсем охренел? Это же была «Текила Сан-райз»! Ты думал, что делаешь?

— А что мне оставалось? Еще пара секунд, и тебе кранты бы пришли, задохнулся бы, как пить дать.

— Еще бы, как тут не задохнуться! После того, что ты, не подумав, ляпнул!

— А что я такого сказал?

Словно каждое из произнесенных им слов было куском дерьма — ну или, на худой конец, какой-нибудь гадостью типа собачьих консервов, Скизикс не проговорил, а с отвращением сплюнул:

— Живого ударника! Ну ты загнул!

— А что в этом такого? Вдруг тебе только на пользу пойдет, если поработаешь с кем-то на пару. Глядишь, и придумаешь что-нибудь этакое. Готов поспорить, что Фил Коллинз не откажется, если узнает…

Скизикс схватил упаковку с бумажными носовыми платками и принялся вытирать ими мокрую футболку и лицо, словно пытался удалить с себя Противный Липучий Коктейль до последней Капли.

— Не собираюсь я ни с кем работать. Ни с кем из людей. Исключено на все сто процентов. Люди не слушают, что я им говорю, они не способны выдать то совершенство, какое я от них жду.

Носовые платки начали потихоньку растворяться в липкой жидкости, и вскоре Скизикс оказался с ног до головы в мокрых бумажных комочках, которые он, правда, безуспешно, попытался с себя стряхнуть.

— К носу тоже прилипло, — подсказал ему Хартц.

— Заткнись, Лучше скажи, что мне делать?

Хартц задумался.

— Ну, в принципе можно из новых частей попробовать собрать точную копию старой машины.

— Идея, — отозвался Скизикс с воодушевлением. — Кажется, ты попал в самую точку. Можно начать прямо сейчас.

Спустя две недели Скизикс позвал к себе Хартца на первое испытание новой ударной установки.

Затаив дыхание, они вдвоем встали напротив новоявленного чуда техники.

Скизикс нажал кнопку «воспроизведение».

Машина тотчас выдала «ротовую перкуссию» из одной вещицы Джона Майэлла.

— Черт, да это еще хреновей, чем в тот раз, — едва не расплакался Скизикс.

Он со злостью пнул свое второе неудачное детище и жалобно шмыгнул носом.

Хартц сочувственно положил руку на плечо восходящей звезде поп-музыки.

— Скизикс, дружище.

— У? — хлюпнул носом Скизикс.

— Есть только одно средство.

— Ты хочешь сказать, это?..

— Боюсь, что так.

— Нет, только не он.

— Увы, он, и никто другой.

— Только не этот безумец.

— Именно этот, доктор…

— О господи!

— …Кремний.

Доктор Кремний жил и работал на заброшенной бойне. Ее огромное, похожее на пещеру жилище сохранило систему крюков и направляющих рельсов. С одной небольшой разницей: там, откуда когда-то свисали осклизлые, окровавленные шматы говядины, теперь болтались клавиатуры, пустые пластиковые футляры, бобины магнитофонной ленты, гибкие диски, в отверстия которых были засунуты спицы, платы, дисководы, принтеры, плоттеры и прочие компьютерные прибамбасы — и главное, все до единого в пределах досягаемости ловких рук доктора Кремния. Наверху, извиваясь среди этой нависшей над головой подобно Дамоклову мечу электронной рухляди, на манер Лиан в Экваториальном Лесу протянулись коаксиальные и оптико-волоконные кабели.

Разумеется, вся эта свисающая с потолка дребедень значительно ухудшала видимость в и без того темном помещении, которое едва-едва освещали разбросанные то там, то здесь по невидимому потолку флуоресцентные мини-светильники. В результате уровень освещенности приближался к сумеркам, среди которых кое-где светлячками вспыхивали экраны дисплеев.

Во всем огромном помещении стоял тяжелый дух перегретых электроприборов и животной крови — последний, судя по всему, исходил от запекшихся на сером бетонном полу бурых пятен. Правда, выцветшие пятна были заметны лишь в проходах между высокими рядами ящиков и картонных коробок. Эта специфическая смесь запахов нередко вызывала у визитеров доктора Кремния тошноту — зажав нос, они бросались вон из его логова, чтобы в срочном порядке глотнуть свежего воздуха.

Но только не наши Верные Друзья, которые решили показать себя героями, пусть даже всего на один день или даже час.

Дверь, скрипнув, открылась. По бетонному полу послышались шаги обутых в кроссовки ног. Затем невидимая дверь с грохотом захлопнулась, отозвавшись по всему помещению глухим эхом. Приглушенные голоса, что просочились в святая святых доктора Кремния, были моментально оцифрованы, алгоритмически искажены и лишь после этого пущены гулять под сводами склада в качестве эха.

Откуда-то из-за высоченной груды картонных коробок робко высунулись Скизикс и Хартц.

— Что-то мне все это не нравится, — шепнул другу Скизикс. — Всю мою короткую, хотя и яркую карьеру я старался избегать любого общения с доктором.