Одни башни уходили в кору планеты так же глубоко, как высоко вздымались к небесам. Другие парили на гребнях световых волн или держались на иных невероятных конструкциях, возможных только в измерении, где законы природы значили меньше, чем ничего.

Амон смотрел на колдовские шпили своих братьев — последних воинов когда-то славного XV легиона, уцелевших после нападения Волчьего Короля.

«Но не самых последних…»

Под пепельными тучами на пустошах, где скрывались ожившие кошмары и ужасные жертвы перерождения плоти, избежавшие очистительного пламени фанатиков-павонидов, искрились развалины Тизки. Там же высились пирамиды Пяти Братств, вернее, их ржавые каркасы, груды изъеденной стали и битого стекла. По выжженным дотла зданиям плясали зловещие разряды молний, отражаясь в миллиардах зеркальных осколков, разбросанных среди руин.

В сердце воина жарко вспыхнул привычный гнев.

— Вы заплатите за то, что сделали с нами, — произнес Амон, переведя взгляд на единственный неизменный объект этого мира.

На фоне измученного неба четко вырисовывался грозный силуэт лишенной окон цитадели из обсидиана. Самой высокой в Галактике.

Приливы эмпиреев разгладили ее поверхность касаниями невидимого света.

Башня Циклопа.

Обитель Магнуса Красного.

Слово «библиотека» не передавало всего великолепия Галереи Пергама.

Ее освещенные стены тянулись вширь и вдоль, не подчиняясь топологии реального мира. Отделанные серебром и золотом книжные шкафы ломились от гриму-аров, кристаллических пластин, блоков деревянных гравюр, резных костей и перетянутых шнурками рукописных свитков.

Сияние множества солнц ртутью изливалось на отполированные полы, блистая на исполинских статуях богинь с медными манускриптами и радужно сверкающими перьями в руках.

Если бы существовал рай на земле, там построили бы именно такую библиотеку. И создать ее могли бы как раз те два непостижимых великана, что шагали сейчас по изукрашенным залам галереи.

Они беседовали, как старые друзья при случайной встрече, но их появление здесь не имело ничего общего с совпадениями. Обоих окутывали коронные разряды — исполины присутствовали тут не во плоти. Их тела состояли из света, мглы и огня, ставших вместилищами душ. Форму им придавала несравненная воля, подкрепленная общим стремлением.

Магнус Красный сбросил материальную оболочку еще на Просперо и, согласно всем применимым определениям, стал самотворящим божеством. Облаченный в иллюзорные одеяния бледно-голубого оттенка, он все же сохранил ярко-красный цвет лица, алые волосы и знакомый образ одноглазого гиганта.

Во всех иных аспектах он претерпел обновление.

Примарх-воин исчез, остался лишь Магнус-ученый.

Лоргар Аврелиан, напротив, выглядел как боевой король. Его багряный доспех с золотыми строчками текста переливался в лучах многочисленных солнц. В руке он держал булаву на длинной рукояти: эта палица уже вкусила крови его братьев и жаждала еще. Несущий Слово держался подобно воину, но при виде бездонных запасов мудрости в Галерее Пергама его глаза светились искренним восторгом.

— Сложно поверить, что ты спас столь многое… — сказал Лоргар.

— А, это? — отозвался Алый Король, борясь с печалью, что грозила поглотить его. — Тут около шестидесяти миллионов воссозданных по памяти томов, малая доля каталога средней тизканской библиотеки. Из-за Волков мы лишились знаний в объемах, которые на множество порядков превосходят собранные здесь.

— Но у вас есть что-то еще? Другие книгохранилища?

— Надеюсь, они появятся.

— «Надеешься»?

— Я немало выведал об этой планете, но еще не раскрыл всех ее секретов, — пояснил Магнус.

Аврелиан застыл, пораженный его словами.

— Кажется, я никогда прежде не слышал от тебя чего-то подобного.

— А именно?

— Того, что тебе известно не всё.

Печально улыбнувшись, Алый Король зашагал дальше.

— Времена изменились, брат. Изменился и я.

Лоргар последовал за ним, и Магнус ощутил, что родич осторожно изучает его. Повелитель XVII легиона тоже переродился, хотя Циклоп и не вполне понимал, насколько серьезно. В нем еще сохранились черты самодовольного фанатика, с которым Алый Король разговаривал на борту «Фиделитас лекс», но потери смягчили характер Аврелиана, а победы возвысили его.

Несущий Слово вновь остановился и взял какой-то роман с золотой полки.

— «Янтарный регент»[38]. Не слышал о нем.

— Осторожно, брат, — предупредил Магнус. — Это проклятая история внутри другой истории. Легенды гласят, что первая же ее строчка сведет читателя с ума.

— Правда?

— Кто знает? Я даже не открывал эту книгу.

— Тогда зачем хранишь ее?

— Потому что могу и потому что должен, — ответил Алый Король с задумчивыми, менторскими нотками в голосе. — Брат, накопление знаний — непрерывный процесс, и я обязан поддерживать его ради тех, кто придет после меня.

— Грандиозно мыслишь. Но для чего возиться с романом, который нельзя прочесть? — спросил Аврелиан, возвращая томик на место.

Циклоп сокрушенно вздохнул.

— Боюсь, общение с Заветом убило в тебе радость познания. Жрецы всегда страшились книг как источников новых радикальных идей и неисчислимых возможностей. Видя такую опасность, священники пытались запрещать литературу, скрывать ее от населения. Я смотрю на вещи иначе. Для меня каждое произведение — хранилище мудрости, существованием которого нужно восхищаться. Владение любой книгой само по себе награда, а достойная история способна облагородить ее читателя.

— Все так же наставляешь меня, — отозвался Лоргар, но Магнус понял, что родич не уловил сути урока.

Отвернувшись, Алый Король пошел между стеллажей. Касаясь переплетов кончиками сияющих пальцев, он на ходу впитывал содержимое томов. Изящная поэзия Галлаброса, вопросы небесной механики «Sidereus Nuncius»[39], работы великих драматургов Альбиона, повествования о давно сгинувших краях, родословные царей и императоров… Все новые знания вливались в Магнуса, и его черты разглаживались. Но стоило Циклопу задержаться у сборника трудов несравненного трагика и уловить отрывок внутреннего монолога Безумной Королевы, как лицо примарха вновь омрачилось. Строчки, шепотом слетевшие с его губ, казались написанными только что: